Но в этот момент он усмехнулся:
— Ах, nina [13], я вижу, вы разгадали мой коварный замысел и не согласны быть уступчивой за меха и наряды, верно? Ай-ай-ай. Ах, какое жгучее разочарование для этого черноглазого хозяина замка, правда? Что же он теперь станет делать, чтобы соблазнить невинную служанку и заманить ее в свои объятия — может быть, в следующей главе он найдет какой-нибудь новый способ добиться ее благосклонности?
Ивейн уставилась на него, он снова усмехнулся, а девушка покраснела до корней волос.
— Наверное, дурацкие романы миссис Санделл заставляла вас читать себе на ночь? — Дон Хуан постучал кончиком сигары по бронзовой пепельнице, стряхивая пепел. — Дитя, я купил вам новую одежду, потому что она вам понадобится и потому что молодая девушка должна одеваться хорошо. Наверное, давно уже никто не делал вам подарков, поэтому они и возбуждают в вас такие подозрения. Манто будет вам совершенно необходимо, когда мы пойдем в театр или на ужин к моим друзьям. Я хочу, чтобы моя воспитанница выглядела прилично в любом обществе.
Она с трудом перевела дыхание.
— Простите… простите, что я была так глупа, сеньор.
— Я не виню вас, дитя. Вы работали у пошлой женщины, которая, видимо, вбила вам в голову, что любовь — нечто вроде товара, который можно купить или продать. Я сам прекрасно знаю, что существуют люди, убежденные в этом. Мои бабушка с дедушкой никак не могли понять, как мой отец предпочел любовь холодному блестящему браку с какой-нибудь богатой наследницей. Они так и не простили его до самой смерти. — Дон Хуан устремил мрачный взгляд на слиток серебра, добытый в далекой стране в дни юности. — Они называли меня сыном ведьмы. Они говорили, что моя мать навела цыганские чары на их сына… они винили ее в его смерти. Ее родные были партизанами, и они с отцом сражались вместе с ними в горах Испании, там он и был убит.
Темные глубоко посаженные под густыми бровями глаза сына Розалиты в упор смотрели на Ивейн. Резкие морщины шли от уголков глаз к дымчато-серым вискам, которые странно контрастировали с сильными плечами, обрисовывавшимися под тонким шелком рубашки. Помолчав, дон Хуан с трудом поднялся, опираясь на трость, и прохромал к окну.
— Идите сюда, посмотрите, как солнце прячется в море, — сказал он, открывая его настежь.
Вечерний ветер ворвался в комнату. Ивейн подошла и далеко высунулась в окно, чтобы посмотреть на закат. Она все еще робела перед ним из-за своей глупой выходки, она все еще робела от близкого присутствия любого мужчины. В небе полыхал огромный костер, солнце, как ослепительными стрелами, пробивало лучами темные глубины воды, легкий отсвет играл на гребнях шелковистых волн.
— Прекрасно и жестоко, — выдохнула она потрясение.
Ее медные волосы, словно загоревшись от этого костра, тоже пламенели, и вдруг она почувствовала, как тонкая рука коснулась их.
— Хочешь убежать отсюда, Рапунцель? — В голосе слышалась чуть заметная насмешка, а когда она повернулась к нему, увидела в темных глазах вопрос.
— Когда-то меня называл так отец, — тихо сказала она. — Он всегда говорил, что однажды я… Сеньор, ваш замок хорошо сохранился, но он, должно быть, очень древний.
— Ему всего лишь сто лет, сеньорита. — В глазах дона Хуана вспыхнул какой-то блеск, словно он вспомнил о том, что его могли принять за соблазнителя длинноногой девчонки-подростка. — Старый кастильо был выстроен без всякого плана, раньше он стоял на этих скалах, и у нас оставались кое-какие чертежи и зарисовки, но нынешнее здание кажется мне более привлекательным и удобным — а вам?
— О, я полюбила его. — Она тепло улыбнулась. — Я никогда раньше даже не мечтала жить в замке. Как в сказке!
— Значит, я людоед-великан? — поддразнил он ее и насмешливо заломил левую бровь.
— Нет…
— Да. Молодая девушка вполне может считать меня зловещим — дьявольская хромота, мрачные тайны в прошлом…
Он отвернулся в ожидании ответа и пошел, прихрамывая, к своему столу.
— Завтра вечером мы ужинаем в клубе «Идальго» с сеньором Фонеской и его дочерью. Я хочу, чтобы вы надели какое-нибудь новое платье.
— Да, сеньор. — Ивейн поняла по его голосу, что пора уходить, и прошла мимо стола к двери. Остановившись на пороге, она оглянулась: — Спасибо вам за красивую одежду, дон Хуан. Я вам очень благодарна — правда.
— Все это необходимо для вашей новой жизни. — Он говорил строго и уже изучал какой-то манускрипт, испещренный старинными надписями. — Я буду работать почти весь вечер, так что vaya con Dios [14].