Дон Хуан вытащил из кармана кошелек и достал оттуда несколько крупных купюр.
— Вот, возьмите, сеньора. Полагаю, этого достаточно, чтобы мы могли получить крышу над головой на одну ночь? Прошу вас, посмотрите — юная леди вся дрожит от холода.
Старуха упрятала деньги под шаль и распахнула дверь, так что дон Хуан и Ивейн смогли протиснуться мимо нее внутрь. Они оказались в узком коридоре. Дверь с треском захлопнулась, лязгнула задвигаемая щеколда, и их повели на кухню, где огонь отбрасывал красные блики на беленые известковые стены и низкий закопченный потолок.
Хозяйка поставила лампу на стол и подбросила дров в камин. Когда пламя разгорелось, она повернулась к своим гостям, чтобы еще раз как следует рассмотреть их. Ивейн не могла отогнать мысль, что старуха до крайности похожа на ведьму со своими сверлящими глазками и смуглым, словно печеное яблоко, морщинистым лицом, обрамленным черным платком. Она вперилась острым взглядом в лицо Ивейн и что-то пробормотала скороговоркой по-испански. Ивейн беспомощно оглянулась на дона Хуана, не понимая деревенского диалекта.
— Сеньора предлагает тебе миску супа.
— О… да, благодарю вас!
Он сказал что-то женщине, та подошла к очагу и придвинула черный горшок поближе к огню. Старуха бросала какие-то фразы через плечо, и Ивейн вдруг почувствовала, как опекун крепко схватил ее за руку. Затем он помог ей снять плед с плеч. Старуха проковыляла к столу и принялась расставлять глиняные миски, а потом достала ложки и хлеб.
— Что она говорит? — Влажные от тумана волосы Ивейн прилипли к вискам осенне-золотистыми прядями, что придавало ей сходство с русалкой. И это впечатление еще усиливалось от тусклых теней, которые лампа отбрасывала по старомодной деревенской кухне с тяжелыми деревянными стульями и треногой табуреткой, на какой доят коров, плетеным ковриком перед очагом и полкой для посуды, заставленной фарфоровыми безделушками и вазочками с искусственными цветами.
Тень дона Хуана выросла до потолка и заполнила полкухни… На этой убогой кухне он выглядел странно и неуместно в своем безукоризненном сером костюме. Ивейн привыкла видеть его на фоне шитых золотом портьер и темных красок благородной антикварной мебели комнат, в которых аромат роз смешивался с запахом его дорогих сигар.
Опекун как будто колебался, видимо, стараясь щадить чувства Ивейн… это было так необычно, что девушка вопросительно посмотрела на него.
— Она говорит, что в доме только одна спальня… она будет спать здесь, в кухне, в углу за очагом.
Ивейн посмотрела на него, и ее охватило чувство полной беспомощности. Дон Хуан тяжело опирался на трость, тоненькая жилка билась на виске. Она поняла, что у него болит нога, и ему больше негде лечь наконец и отдохнуть… кроме той, единственной во всем доме спальни! Девушка отвернулась, убеждая себя, что нечего быть такой щепетильной… но что он сказал хозяйке?
По кухне разнесся запах чечевичной похлебки и приправ, и старая карга разлила горячую жидкость по двум мискам. Ивейн села за стол, не смея поднять глаз на дона Хуана. У нее дрожали колени. Женский инстинкт подсказывал ей, что старуха ни за что не позволит им провести ночь в одной спальне, если не убедится, что они женаты!
Они вскарабкались по узкой каменной лестнице в спальню с низким потолком, пламя свечи, которую несла Ивейн, осветило известковые стены и блестящее покрывало.
Здесь стояли кровать, комод и стул — больше ничего. Комната была под самыми стропилами и сразу напомнила Ивейн ее маленькую холодную каморку в Санделл-Холл… только раньше ей не приходилось делить спальню с высоким смуглым мужчиной, в глазах которого горит дьявольский огонек!
Ивейн уловила этот огонек, когда дон Хуан перевел глаза с единственного деревянного стула на постель, и ей показалось, что тишина в комнате заполнена оглушительным биением ее сердца.
— Вы что-то разволновались, — негромко заметил он.
Ивейн посмотрела ему прямо в глаза и поняла, в чем причина ее волнения. В их глубине сейчас таилась та темная сатанинская усмешка, которая так всегда тревожила ее.
— Я всегда дрожу, если очень устаю. — Она отбросила волосы на спину. — Это… это не потому, что мы должны остаться здесь вдвоем на всю ночь — с моей стороны это было бы глупо.
— Не просто вдвоем — нам придется спать на одной кровати. — Он заломил бровь, насмешливо глядя на нее. — Конечно, я мог бы поиграть в мученика и просидеть до утра на стуле, но я убежден, что у вас слишком нежное сердце, чтобы позволить мне претерпеть такие жестокие мучения.