Тиэлин устало села на землю, повесила голову.
— Я пошла бы сама. Облегчила бы вам эту трудную ношу. Но не могу. Равновесие процессов энтропии в моём теле слишком хрупко, слишком неустойчиво. За последнее время — особенно. Каждый новый скачок в пространстве расшатывает его всё сильней, а мы их в последнее время сделали более чем достаточно. Так что, дорогие мои… если я туда войду, обратно могу просто не выйти. И тогда задача поиска Искры останется невыполненной. Моя жертва, которую я с радостью бы принесла, если б знала, что моя и так слишком долгая жизнь могла бы послужить благому делу, станет напрасной. Увы… кому-то из вас придётся сделать это вместо меня.
В тишину упали как камень мрачные слова Орвика:
— А что тут решать? Кто заварил всю эту кашу с плесенью, тот и должен идти. И ты меня больше не удержишь, Ричи!
— Я пойду! Потому что здесь старший. И это не обсуждается. И Ричи можешь назвать своего первенца, так и быть — я не стану возражать. Вам с твоей невестой ещё плодить и плодить спиногрызов. Или ты оставишь вон ту барышню, готовую уже разреветься, одну?
Я поспешно отёрла глаза, тем более, что Орвик посмотрел на меня так… ну, так, что сердце чуть не разорвало.
Шмыгнула носом.
— Почему вы, мужчины, всегда за всех решаете? Почему вы пытаетесь самое трудное взять на себя? Это мне доверилось Каменное Сердце. У меня компас. Значит, идти тоже мне — какие могут быть варианты?
— С ума сошла?! Не пущу.
— Ты мне не можешь приказывать! Я ещё не твоя жена!!
— И вот чтоб мне было, на ком жениться, останешься здесь.
— Где логика?! То есть жениху можно, а невесте нет? Мы вообще-то друг на друге жениться собирались, или я что-то упустила?!
— Да стойте вы! Притормозите! — Ричард Винтерстоун подошёл к нам и положил обоим руки на плечи. — Ругаться потом будете, подождите хотя бы до свадьбы. Где Уилл?
Стоп.
А и правда!
Мы стремительно обернулись туда, где он стоял.
И увидели, что он уже вошёл в колеблющийся, как из живого хрусталя полог меж мирами.
— Стойте! Не подходите ко мне. — Его голос доносился глухо, словно из-за стеклянной стены. — Ведь это очевидно. Идти должен я. У вас у всех пары. Только я один. Если я там состарюсь до дряхлого старика, ни одна девушка не прольёт по мне слёз.
Ричард заорал в гневе так, что у меня зазвенело в ушах:
— Какие пары?! Ты там совсем умом тронулся, мелкий?! Что я твоей матери скажу?! Немедленно выходи оттуда, пока за уши не вытащил!
Но Уилл молча покачал головой.
И сделал ещё шаг назад.
Окончательно теряясь в сером мареве, что клубилось туманом за преградой.
Когда он скрылся, мутное стекло снова приобрело зеркальный блеск — и мы увидели в нём свои растерянные лица.
В этот раз Орвику пришлось оттаскивать Ричарда.
— Стой! Да стой ты… не ходи. Мы сейчас не имеем права потерять ещё одного сильного мага.
— Остаётся только ждать, — устало подтвердила Тиэлин.
11.5
Каждая секунда утекала в пустоту практически зримо, ощутимо.
Каждая секунда лишала нашего друга драгоценного времени жизни — рядом с нами, в реальном мире.
Мы не находили себе места.
На крошечном пятачке негде было развернуться, негде найти выход эмоциям и хотя бы пройтись туда-сюда. Поэтому ждали мы в напряжённых, неподвижных позах, лишь изредка обмениваясь короткими говорящими взглядами, в которых искали поддержку.
Нет ничего хуже неизвестности.
Когда по моим внутренним часам прошло уже минут пятнадцать, не меньше — я вздрогнула от того, как с тихим гудящим звуком распахнулся потолок над нашими головами.
И сверху к нашим ногам упал Уилл Шеппард.
Мы бросились к нему.
Он лежал без сил, на боку, скорчившись. Измождённый, в обветшалой одежде, сшитой из каких-то шкур. Его светлые волосы совсем побелели на висках.
И он прижимал к себе что-то.
Орвик осторожно приподнял его голову. Губы Уилла были потрескавшиеся, обветренные. Под глазами ужасные синяки. Казалось невероятным, что человек может так сильно измениться за считанные минуты. Но эти минуты — были только для нас. Для него прошли годы.
Ричард простёр над ним ладони, которые осветились мягким голубым свечением.
Фамильная лечебная магия Винтерстоунов живительным потоком перетекала к Уиллу. На глазах заживали ссадины, розовела кожа, меньше становились синяки.
И в конце концов мы увидели перед собой почти прежнего Уилла — только осунувшегося, исхудавшего. Только седина никуда не исчезла.
А когда он открыл глаза, мы увидели взгляд взрослого мужчины, который за свою долгую жизнь повидал много такого, о чём мы даже не имеем понятия.