После обеда Ворманн вернулся к своей картине и за этим приятным занятием на время избавился от ощущения нависшего над замком рока. Он добавил тени на серый цвет стен и начал тщательно вырисовывать контуры окна. Кресты капитан решил не писать, чтобы все внимание сосредоточить на деревушке, которая по замыслу должна была стать центром полотна. Он работал как автомат, сузив окружающий мир до размеров мазка на холсте, оставив ужас за его пределами.
Ночь прошла спокойно. Ворманн то и дело вскакивал с постели и вглядывался во двор — действия с точки зрения логики совершенно бесполезные, однако ему казалось, что если он будет лично присматривать за тем, что происходит в замке, то сохранит жизнь его обитателям. Но в очередной раз выглянув в окно, Ворманн обнаружил внизу только одного часового. Решив не кричать из окна и не будить остальных, он предпочел спуститься вниз и разобраться в происходящем лично.
— Где ваш напарник? — спросил он, едва спустившись во двор, одинокого часового.
Солдат резко повернулся и, заикаясь от испуга при виде командира, ответил:
— Он устал, господин капитан, и я разрешил ему отдохнуть.
Ворманна охватило недоброе предчувствие.
— Я приказал часовым ходить парами! Где он?
— В кабине первого грузовика.
Ворманн быстро пересек двор и открыл дверцу машины. Сидящий в кабине солдат не двигался. Капитан дернул его за рукав:
— Проснись!
Солдат начал медленно заваливаться на бок, затем, утратив равновесие, буквально свалился на Ворманна. Ворманн поймал его и тут же едва не выпустил из рук. Во время падения голова солдата откинулась, и глазам капитана открылось разорванное горло. Ворманн осторожно положил тело на землю и отошел в сторону, стиснув зубы, чтобы сдержать готовый вырваться крик ужаса.
Суббота, 26 апреля
Этим утром Ворманн не пустил в замок Александру с сыновьями. Не то чтобы он их подозревал в причастности к происходящим событиям, но сержант Остер предупредил его, что солдаты взвинчены из-за неспособности обеспечить собственную безопасность, поэтому Ворманн счел за благо не пускать посторонних во избежание возможных неприятных инцидентов.
Вскоре Ворманн обнаружил, что солдаты обеспокоены не только вопросом безопасности. Ближе к полудню во дворе завязалась драка. Один капрал попытался применить власть в отношении рядового и заставить последнего отдать специально освященный нательный крестик. Солдат отказался, и драка между двумя быстро переросла во всеобщую свалку. Еще после первой смерти прошел слушок о вампирах, но тогда эту версию осмеяли, однако с каждой последующей смертью она все больше набирала силу, пока наконец в нее не поверили почти все.
В конце концов, они ведь в Румынии, причем не просто в Румынии, а в Трансильвании.
Ворманн понимал, что подобные настроения нужно душить в зародыше, поэтому он построил людей и целых полчаса вправлял им мозги. Он говорил, что их долг, как немецких солдат, сохранять мужество перед лицом опасности, оставаться верными делу, за которое сражаются, не позволять страху проникать в сердца и стравливать их друг с другом, поскольку ни к чему, кроме поражения, это не приведет.
— И наконец, — сказал он, заметив, что солдатам его речи наскучили, — вы должны изгнать всякие мысли о сверхъестественном. Все эти смерти — дело человеческих рук, и мы непременно отыщем убийцу. Теперь совершенно ясно, что в замке есть потайные ходы, по которым убийца входит и выходит незамеченным. Поэтому весь остаток дня мы посвятим поиску этих ходов. И еще: сегодня ночью нести караул будет половина численного состава. Мы положим конец таинственным смертям раз и навсегда!
Похоже, произнесенная речь имела успех, и настроение людей несколько улучшилось. Ворманн почти что и сам поверил в то, что говорил.
Весь остаток дня Ворманн непрерывно ходил по замку, подбадривая людей и наблюдая за тем, как они делают промеры полов и стен, пытаясь обнаружить скрытые помещения, простукивают стены в поисках пустот. Однако все было напрасно, они не нашли ничего. Ворманн лично произвел осмотр пещеры внизу. Она как будто уходила в глубь горы, и он решил отложить тщательное исследование на потом. Сейчас просто не было времени, да и никаких следов в ней он не обнаружил. Здесь явно никто не проходил уже много лет. Тем не менее капитан распорядился поставить четверых часовых у входа, дабы избежать возможного проникновения в замок снизу.
При всем при этом капитан ухитрился выкроить время и сделать набросок деревушки. Это была единственная отдушина, единственное спасение от все возрастающего напряжения, идущего со всех сторон. Работая углем, он чувствовал, как напряжение спадает, будто полотно вбирает его в себя.