— Что происходит?
— Он идет, Магда! Встань рядом со мной!
Магда бросилась к отцу, лихорадочно соображая, где бы его спрятать, и в то же время надеясь на его защиту. Дрожа, Магда вся сжалась, вцепившись в изуродованные руки старика.
— Что же нам делать? — спросила она почему-то шепотом.
— Не знаю. — Отец тоже дрожал.
Тьма все сгущалась, лампочка совсем погасла, лишь головешки тускло светились в камине. Стен уже не было видно — их поглотила чернильная темнота. Только отсвет мерцающих угольков, умирающий островок тепла, давал им надежду.
Они были не одни. В темноте что-то двигалось. Кралось. Что-то нечистое, плотоядное.
Подул ветерок, сначала слабый, как легкий бриз, потом все сильней и сильней, по комнате пронесся ураган, хотя дверь и ставни были плотно закрыты.
Магда пыталась освободиться от сковавшего ее ужаса и отпустила руки отца. Видеть дверь девушка не могла, но помнила, что она находится прямо напротив камина. Несмотря на хлещущие ледяные порывы ветра, она взялась за ручки коляски и начала медленно толкать ее в том направлении, где должна была находиться дверь. Может быть, если удастся выйти во двор, они смогут спастись. Она сама не знала почему, но ей казалось, что оставаться в этой комнате все равно что ждать смерти.
Магде удалось протолкнуть коляску вперед футов на пять от того места, где они стояли, но вдруг коляска остановилась. Девушка запаниковала. Что-то не выпускало их отсюда! Но это не было невидимое препятствие, прочная и неприступная стена. Казалось, кто-то или что-то держит колеса с противоположной стороны, издеваясь над ее отчаянными попытками.
И тут в темноте появилось мертвенно-бледное лицо, оно смотрело ей прямо в глаза. Появилось и сразу исчезло.
Сердце Магды бешено заколотилось, ладони стали липкими от пота и скользили по деревянным ручкам. «Не может быть! Это галлюцинация! Все это нереально…» — твердил ей рассудок, но ощущения говорили обратное. Она взглянула на отца и увидела, что ее собственный страх словно отразился у него на лице.
— Не останавливайся! — закричал он.
— Я не могу сдвинуть коляску!
Он попытался наклониться, чтобы выяснить, что блокирует колеса, но мешали больные суставы. Тогда он повернулся к ней:
— Обратно к камину! Быстро!
Магда изо всех сил потащила коляску на себя и тут почувствовала, как что-то ледяное схватило ее за предплечье.
Она хотела закричать, но из горла вырвался лишь мышиный писк. Ледяная хватка болью отозвалась в плече и в следующий момент — в сердце. Она опустила глаза и увидела схватившую ее повыше локтя руку с длинными толстыми пальцами и ладонью, покрытой до длинных темных ногтей черными вьющимися волосками. Кисть была поглощена тьмой.
Даже сквозь свитер и блузку Магда почувствовала, как омерзительно это прикосновение. Она оглянулась, пытаясь разглядеть мелькнувшее в темноте лицо, однако ничего не увидела и, всхлипывая, старалась высвободиться. Отвращение не позволяло ей дотронуться до державшей ее руки.
Вдруг тьма начала рассеиваться. Бледный овал надвинулся на нее, остановившись в нескольких дюймах. Лицо. Лицо из кошмарного сна.
Высокий лоб, тусклые длинные черные волосы больше походили на дохлых змей, намертво вцепившихся в голову. Мертвенно-бледная кожа, впалые щеки и крючковатый нос. Узкие губы обнажали в улыбке желтые зубы, длинные, почти звериные. Но, увидев глаза, Магда замерла, перестав вырываться и визжать и почти забыв о держащей ее ледяной руке.
Эти глаза… Большие и круглые, холодные и прозрачные, зрачки — как две черные дыры, ведущие в хаос, лежащий за пределами разума, за пределами самой реальности, черные, как ночное небо, не знавшее ни света солнца, ни даже слабого света луны и звезд. Радужная оболочка была почти такой же темной, как и зрачки, и под взглядом Магды все разрасталась и расширялась, превращаясь как бы в двери, сквозь которые ее влекло в мир ужаса и безумия…
Безумие… Оно манило, влекло к себе. Там тихо, там безопасно, там никого нет. Как прекрасно было бы войти в эти двери и погрузиться в эти черные озера… Как прекрасно…
Нет!
Магда отчаянно сопротивлялась этому желанию, пыталась уйти от этих глаз, но… зачем сопротивляться? Жизнь — не что иное, как болезни и несчастья, вечная борьба, в которой человек обречен на вечный проигрыш… Зачем тогда все это? Ведь все твои деяния в конечном итоге не имеют значения… Зачем?