— Юлиу! — нетерпеливо прервала Магда старика. — Какое это имеет отношение к вашему постояльцу?
— Он как две капли воды похож на того, домнишоара. Мне было в ту пору десять лет, но я на всю жизнь запомнил того, кто избил отца. У него тоже были рыжие волосы, и выглядел он в точности как этот. Лет на тридцать, не больше. Но, — Юлиу хихикнул, — с тех пор прошло сорок лет. Так что вряд ли это тот самый человек. Однако вчера вечером, при свечах, я подумал… подумал, что он сейчас начнет избивать меня.
Магда удивленно подняла брови, и корчмарь поспешил объяснить:
— Нет-нет, у меня все золото в целости и сохранности. Но дело в том, что смотрителей не пускают в замок, и они, само собой, не работают, а я продолжаю им платить. Никто не может сказать, что я присвоил хоть одну монетку! Никто!
— Ну конечно нет, Юлиу. — Магда взяла еще кусочек сыра и встала. — Пойду, пожалуй, к себе, отдохну немного.
Он улыбнулся и кивнул:
— Обед в шесть.
Магда буквально взлетела наверх, но, проходя мимо двери Гленна, замедлила шаг, прислушиваясь. Интересно, что он делает, если, конечно, он вообще там?
В комнате было душно, и Магда оставила дверь открытой. Плеснув в таз немного воды из фарфорового кувшина, стоявшего на тумбочке, Магда умылась. Она чувствовала себя совершенно разбитой, но знала, что не сможет уснуть. Слишком много мыслей роилось в голове.
Вдруг внимание ее привлекло громкое чириканье за окном. В кроне дерева у северной стены корчмы птицы свили гнездо. Магда разглядела четверых крошечных птенцов, состоявших, казалось, из одних глаз и широко раскрытых клювов. Они вытягивали свои тоненькие шейки, ловя пищу, которую принесла им мать. Магда ничего не понимала в птицах. Это была какая-то серая птаха с черными полосками на крыльях. Дома можно было бы посмотреть в справочнике. Но сейчас Магде было не до птиц.
Напряжение не проходило, и девушка бродила по крошечной комнате, не находя себе места. Поискала фонарик, который привезла с собой. Работает. Это хорошо. Ночью пригодится. Возвратившись в корчму, девушка приняла решение.
Магда бросила взгляд на лежавшую в углу у окна мандолину. Взяла ее, села на кровать и, настраивая, стала перебирать струны, потом заиграла. Сначала неуверенно, потом все смелей, смелей, народные мелодии сменяли одна другую. Она настолько сроднилась со своим инструментом, что играла почти машинально, уставившись в пространство, пальцы сами летали по струнам. Напряжение постепенно спадало. Увлеченная игрой, Магда забыла обо всем на свете.
Движение в дверях вернуло девушку к действительности. На пороге стоял Гленн.
— Вы так хорошо играете, — произнес он.
Она обрадовалась, что это он, что он ей улыбается и что ему понравилась ее игра.
— Не очень, — застенчиво улыбнулась девушка. — Я была невнимательна.
— Возможно. Но ваш репертуар великолепен. Я знаю только одного человека, который может сыграть столько песен.
— Да? И кто же он?
— Я.
Ну вот, опять он демонстрирует свое превосходство. Или же просто разыгрывает ее? Магда решила принять вызов и протянула мандолину.
— Докажите!
Ухмыляясь, Гленн вошел в комнату, пододвинул трехногий табурет поближе к кровати, сел и взял мандолину. Чуть подстроив инструмент, он заиграл. Магда слушала в немом изумлении. Такой крупный мужчина с такими большими руками, а как нежно касается струн. Он явно рисовался, играя те же самые вещи, но в более сложной манере.
Магда изучающе глядела на него. Ей нравилось, как туго обтягивает голубая рубашка широкие плечи. Рукава были закатаны до локтей, и она смотрела на игру мышц на его руках, исполосованных шрамами, начинавшимися от самых ладоней и уходившими вверх, под рукава. Она хотела спросить, откуда шрамы, но не решилась — слишком это был интимный вопрос.
А вот песни другое дело.
— Последнюю вы сыграли неверно, — сказала Магда.
— Какую же?
— Я называю ее «Жена каменщика». Слова варьируются в разных местностях, я знаю, но мелодия везде одна и та же.
— Не везде, — ответил Гленн. — В оригинальном исполнении она звучала так, как я ее сыграл.
— Вы уверены?
Опять эта раздражающая самоуверенность.
— Меня обучила этой песне деревенская певица, далеко не молодая, ее давно уже нет в живых.
— Из какой она деревни?
Магда не могла сдержать возмущения. В самом деле, она была экспертом. Кто он такой, чтобы поправлять ее?