— Кто ты? — спросил К.
С пренебрежением, которое неясно к кому относилось — то ли к К., то ли к собственным словам, — она бросила в ответ:
— Служанка из Замка.
Все это продолжалось лишь мгновение, ибо в ту же секунду оба мужика подхватили К. под локти и, будто все средства словесного убеждения окончательно исчерпаны, молча, зато уж изо всех сил потащили к дверям. Старик при этом радовался, как младенец, и хлопал в ладоши. Да и прачка, все еще при детях, которые вдруг заорали как оглашенные, тоже рассмеялась.
В итоге К. опять очутился на улице под снегом, хотя вокруг стало как будто посветлее; мужики с порога следили за ним. Видно, устав ждать, бородач крикнул:
— Куда вам хоть надо? В Замок — это туда, в деревню — сюда.
Ему К. не ответил, зато второго, который, несмотря на свое главенство, показался ему пообходительнее, спросил:
— Кто вы такие? Кого мне благодарить?
— Я кожевник Лаземан, — послышалось в ответ, — а благодарить никого не надо.
— Хорошо, — бросил К. — Может, еще встретимся.
— Вряд ли, — отозвался коренастый.
В ту же секунду бородатый вскинул руку и воскликнул:
— Добрый день, Артур, добрый день, Иеремия!
К. обернулся: оказывается, в этой деревне люди все-таки иногда выходят на улицу! Со стороны Замка к ним приближались двое парней среднего роста, оба очень стройные, в ладном облегающем платье, да и с лица весьма похожие, одинаково смуглые, почти коричневые, хотя их острые, клинышком, бородки даже на этом фоне выделялись своей иссиня-смоляной чернотой. Несмотря на заснеженную дорогу, шагали оба поразительно быстро, ладно, в такт выбрасывая стройные ноги.
— Куда вы? — крикнул бородатый.
Общаться с ними можно было только криком, до того быстро, не останавливаясь, они шли.
— По делам! — откликнулись оба со смехом.
— Это куда же?
— В трактир.
— Так и мне туда! — гаркнул вдруг К. во всю мочь, так ему захотелось, чтобы эти двое взяли его с собой; знакомство с ними вроде бы никаких выгод не сулило, однако попутчики они спорые и бодрые, уж это наверняка. Но те, хотя и услышали К., только кивнули — и были таковы.
К. все еще стоял в снегу, без малейшей охоты выдергивать ногу из сугроба, а потом опускать ее снова в сугроб, только чуть дальше; кожевник с товарищем, довольные тем, что окончательно спровадили К., потихоньку, то и дело на него оглядываясь, сквозь щель приоткрытой двери протиснулись обратно в дом, и К. снова остался один на один с окутывающим его снегом. «Казалось бы, ерунда, — мелькнуло у него в голове, — а ведь очутись я тут случайно, без умысла, было бы отчего впасть в отчаяние».
Но тут в избушке по левую руку распахнулось крохотное оконце; закрытое, оно казалось темно-синим — быть может, это снег в нем так отражался — и было столь крохотным, что все лицо смотревшего из него человека в нем не умещалось, только старческие карие глаза.
— Да вон он стоит, — донесся до К. дребезжащий старушечий голос.
— Это землемер, — раздался в ответ голос мужчины.
А вскоре и сам он, сменив у оконца старуху, выглянул и без особой враждебности, просто как хозяин, озабоченный тем, чтобы перед его домом на улице был порядок, спросил:
— Вы кого ждете?
— Саней, чтобы меня подвезли.
— Тут саней не бывает, — заметил мужчина. — По этой дороге движения нету.
— Но ведь это дорога к Замку, — возразил К.
— Тем не менее, тем не менее, — повторил мужчина с какой-то странной неумолимостью в голосе, — здесь движения нету.
Какое-то время оба молчали. Но мужчина, судя по всему, о чем-то раздумывал, ибо окошко, из которого валил пар, не закрывал.
— Дорога сегодня скверная, — заметил К., лишь бы втянуть мужчину в разговор.
Тот в ответ только буркнул:
— Да уж конечно. — Но немного погодя вдруг добавил: — Если хотите, могу вас отвезти на своих санях.
— О, прошу вас, — оживился К., весьма обрадованный предложением. — Сколько это будет стоить?
— Нисколько, — бросил мужчина и, заметив удивление К., пояснил: — Вы ведь землемер, значит, от Замка. Куда вас отвезти?
— В Замок, — мгновенно ответил К.
— Нет, туда не повезу, — столь же быстро отрезал мужчина.
— Но ведь я от Замка, — сказал К., повторяя мужчине его собственные слова.
— Может быть, — произнес тот с прежней неуступчивостью в голосе.
— Тогда отвезите меня в трактир, — решил К.
— Ладно, — согласился мужчина. — Пойду за санями.
Весь вид его говорил о чем угодно, только не о любезности, — скорее об испуге и своекорыстном, твердолобом интересе немедленно и любой ценой спровадить К., лишь бы тот не торчал здесь, перед его домом.