Ворота во двор распахнулись, и из них выехали небольшие, для легкой поклажи дровни, запряженные хилой лошаденкой; за дровнями шел мужичок, с виду не старый, но какой-то весь немощный, сгорбленный, вдобавок хромой, с костлявым, обветренным, насквозь простуженным лицом, которое на фоне обмотанного вокруг шеи толстого шерстяного шарфа казалось совсем уж сморщенным и жалким. Мужичонка был явно болен, на улицу вышел только потому, что очень уж нужно увезти К. отсюда. К. попытался на что-то такое намекнуть, но мужичонка отмахнулся. К. лишь удалось узнать, что он возчик и звать его Герштекер, а дровенки эти неудобные он потому взял, что наготове стояли, выводить большие сани много времени уйдет.
— Садитесь, — буркнул он, ткнув кнутом себе за спину в сторону дровней.
— Я рядом с вами сяду, — предложил К.
— Так я пешком, — сказал Герштекер.
— Но почему? — изумился К.
— Нет уж, я пешком, — убежденно повторил Герштекер и тут же закатился в приступе такого кашля, что ноги его ушли в сугроб чуть ли не по колено, а руки поневоле уцепились за облучок.
К. ничего больше говорить не стал, уселся в дровни, выждал, пока мужичка перестанет бить кашель, и они тронулись в путь.
Замок там, наверху, в этот час загадочно сумрачный, тот самый Замок, куда К. чаял попасть еще сегодня, опять от него удалялся. Но, словно в знак кратковременного, как хотелось думать, прощания, оттуда вдруг грянул удар колокола, до того светлый и вдохновенно радостный, что от этого звона — а была в нем еще и щемящая боль — в первый миг тревожно заколотилось сердце, словно свершение того, к чему К. смутно влекло, таило в себе угрозу. Но вскоре большой колокол умолк и сменился слабым однозвучным перезвоном колокольчика, то ли оттуда, с горы, то ли из деревни. И однотонный этот перезвон как-то лучше подходил и к неторопливому ходу саней, и к облику их жалкого, но неумолимого возницы.
— Послушай, — крикнул вдруг К. (они уже подъезжали к церкви, отсюда до трактира рукой подать, вот он и осмелел), — я вот удивляюсь, как ты на свой страх и риск решился меня отвезти? Разве тебе это дозволено?
Герштекер, словно и не слыша его, преспокойно вышагивал рядом с лошаденкой.
— Эй, — крикнул К. и, собрав с дровней пригоршню снега, запустил в Герштекера снежком, угодив ему прямо в ухо.
Только теперь Герштекер остановился и обернулся, но когда К. узрел его вблизи — дровенки успели немного проехать, — увидел эту согбенную, битую-перебитую жизнью и людьми фигуру, это сыромятное лицо, тощее, обветренное, изможденное, с разными щеками, одна плоская, другая запавшая, увидел разинутый в беспонятливом ожидании рот с редкими пеньками зубов, — когда он увидел все это, то повторил свой вопрос уже не со зла и не в сердцах, а просто из сострадания: мол, не накажут ли Герштекера за то, что он взялся К. отвезти.
— Да что тебе надо-то? — бестолково спросил возница, но ответа дожидаться не стал, только прикрикнул на лошаденку, и они двинулись дальше.
Когда они — К. узнал поворот дороги — подъезжали к трактиру, вокруг, к немалому его изумлению, воцарилась полная тьма. Неужели он так долго отсутствовал? Да нет, час, от силы два, по его прикидкам. Но вышел-то он утром! И есть ему еще ни разу не захотелось! Ведь только что был белый день, а тут сразу такая темень!
— Короткие дни, совсем короткие, — бормотал он, слезая с дровней и направляясь к трактиру.
Приятно было увидеть на крыльце трактирщика с высоко поднятым фонарем: сам вышел встретить и ему посветить. Мельком вспомнив о вознице, К. остановился: где-то в темноте слышался кашель, да, это он. Ну да ничего, не в последний раз видятся. Лишь поднявшись на крыльцо и поравнявшись с хозяином, который подобострастно с ним поздоровался, К. вдруг заметил еще двоих — они замерли по обе стороны двери. Забрав у хозяина фонарь, он посветил на незнакомцев: оказалось, те самые двое парней, которых он встретил в деревне и которых кликали Артуром и Иеремией. Сейчас оба дружно отдали ему честь. Припомнив славное, счастливое времечко своей военной службы, К. рассмеялся.
— Кто такие? — спросил он, переводя взгляд с одного на другого.
— Твои помощники, — прозвучало в ответ.
— Да, это помощники, — тихо подтвердил хозяин.
— То есть как? — изумился К. — Это вы-то — мои прежние помощники, те, за которыми я посылал, которых жду?
Они согласно кивнули.
— Хорошо, — сказал К. после некоторого раздумья. — Хорошо, что вы пришли. Кстати, — продолжил он еще немного погодя, — вы сильно запоздали, почему такая нерадивость?