— Тебе следовало выйти снова замуж, тогда ты бы не предавалась так сильно воспоминаниям о вашей совместной жизни.
— Наверное, ты прав, но я так и не смогла. Хотя как минимум две возможности у меня были. Но что-то останавливало меня в последний момент.
— Не что-то, а кто-то, — уточнил Антон.
— Ты прав. — Анастасия Владимировна о чем-то задумалась. — Антон, прошу, не ссорься с Ростиславом. Это бессмысленно. Тем более вы братья.
— Ну, какие мы с ним браться, чисто номинально. К тому же он сын Эммы.
— Эмма — это одно, а ее сын другое. Он-то ни в чем не виноват, когда она отбила у меня мужа, его еще не было даже в проекте. А ты видел Николая, он стал монахом.
— Насколько мне известно, пока только послушником.
— Удивительно, до чего же у Феликса все разные дети.
— Еще бы, матери же тоже разные. Наш папа любит разбрасывать свое семя по Вселенной, — насмешливо произнес Антон.
— Такой уж он человек. Прошу тебя, не конфликтуй с ним. У него слабое здоровье.
— Купить этот нелепый замок здоровья ему хватило. Ты можешь сказать, зачем он это сделал?
— У него всегда были странные идеи, — задумчиво произнесла Анастасия Владимировна. — Когда мы жили вместе, он очень хотел приобрести остров, пусть даже самый крошечный из всех.
— Остров? — удивился Антон. — Зачем он ему понадобился?
— Он говорил, что только на острове можно достичь подлинной уединенности. Все остальные способы — профанация.
— Что-то я не заметил в нем тягу к уединенности. Достаточно вспомнить, сколько у него было жен. И не только жен…
— Это другое, — покачала головой Анастасия Владимировна. — Ты его никогда не понимал. Да и где понять, если он ушел от нас, когда тебе было чуть больше десяти лет. В нем чересчур много парадоксов.
— То, что ты называешь парадоксами, на самом деле это необузданность и своеволие, — раздраженно возразил матери Антон.
— Ты не прав. Хотя необузданности и своеволия в нем тоже хватает.
Антон вдруг почувствовал, что разговор с матерью вернул ему аппетит. Его сейчас если что-то и интересует, так это вопрос, на какой час в этом чертовом замке запланирован обед.
Анастасия Владимировна посмотрела на сына и поняла, что у него проснулся его необузданный аппетит. Как его усмирить, она не знала, а потому смирилась, что Антон все толстеет и толстеет. И предела этому не видно.
— Я в дорогу взяла бутерброды, но все не съела. Ты не хочешь? — спросила она.
— У тебя есть бутерброды, — обрадовался Антон. — Ты еще спрашиваешь. Конечно, хочу.
— Сейчас достану из чемодана, — сказала Анастасия Владимировна.
Она расстегнула чемодан, покопалась в нем, достала полиэтиленовый пакет, извлекала из него сверток и подала сыну.
— Закуси немного, — сказала Анастасия Владимировна.
Антон развернул пакет, в нем было два бутерброда, один с сыром, другой с колбасой. Он стал жадно есть. Анастасия Владимировна не спускала с него взгляда. Первые минуты он даже не замечал его, затем поднял голову и встретился с матерью й глазами. В них было такое отчаяние, что его рука с едой замерла возле рта.
— Мама, что с тобой? — с тревогой спросил он. — Ты хорошо себя чувствуешь?
Анастасия Владимировна вздрогнула.
— Это ужасно, — едва слышно проговорила она, — но когда я ее снова увидела, то мною овладела прежняя ненависть к ней.
— О ком ты?
— Об Эмме. Если бы ты мог себе представить, как сильно я ее тогда ненавидела. Я всерьез думала, как ее убить.
— Ты говоришь о том периоде, когда отец ушел от тебя к ней? — догадался Антон.
Анастасия Владимировна кивнула головой.
— Я не предполагала, что эти чувства во мне не умерли, а только затаились на время. И вот снова выползли.
Антон несколько секунд раздумывал.
— Может, тебе лучше всего уехать. Прямо сейчас, ни с кем не прощаясь. А отцу и остальным скажу, что ты почувствовала себя неважно и решила вернуться домой.
— Я не могу, Антоша. Я так долго ждала этой встречи. А ты предлагаешь уехать.
— Но что же делать? — Антон снова откусил от бутерброда.
— Если бы я знала, — вздохнула Анастасия Владимировна. — Я боюсь с ней встречаться. А если я не сдержусь. Мне очень хочется ударить по ее размалеванному лицу. Она тогда очень сильно красилась. И с тех пор нисколько не изменилась. Видел ее косметику?
— Видел.
— Ведь это же, правда, отвратительно?
Антону так не показалось, никакой симпатии к сопернице матери он не испытывал, но на его взгляд выглядела она вполне прилично. И косметикой пользоваться умела.