Официантки протиснулись к столу и стали наливать вино в стоящие перед каждым бокалом. Антон неловко подал свой девушке, при этом толкнув ее в локоть. И вино вместо сосуда полилось на рубашку и брюки мужчины.
Охваченный яростью Антон громко нецензурно выругался, оттолкнул официантку от себя, от чего она отлетела к стене и сильно ударилась затылком о стену. Антон же круша все вокруг себя, вылез из-за стола и выбежал из столовой.
Все на мгновение застыли, но общее оцепенение было разорвано стонами пострадавшей официантки. Она держалась за голову и плакала то ли от боли, то ли от обиды, то ли одновременно от того и другого.
Сидящая неподалеку от девушки Мазуревичуте, не без труда вылезла из-за стола и подошла к пострадавшей.
— У нее на голове кровь! — объявила Мазуревичуте. — Надо срочно перевязать.
Эти слова заставили тут же вскочить Марию, она подошла к девушке и осмотрела рану. Ничего страшного она не увидела, просто была сорвана кожа.
— Я сейчас сходу в свой номер, у меня там есть бинт и йод, — сказала Мария. — А пока ее надо посадить на стул.
Мария подвела полячку к стулу Антона и посадила девушку на его место. А сама помчалась в номер.
Никто не знал, что делать. Продолжать есть было как-то неудобно, но все только начали это делать и никто еще не наелся. Все смотрели на Каманина, словно ожидая от него, что он подаст пример, как себя в этой ситуации вести. Но он сидел молча, не ел и ничего не говорил, а только смотрел перед собой.
В комнату вбежала Мария, она смазала йодом и перевязала голову девушки. Боль у нее уже прошла.
— Mogę znów pracować, — сказала она.
Хотя польского никто не знал, но все догадалась о смысле ее слов.
— Вам лучше пойти и прилечь, — возразила Мария. — Мало ли что. А я потом зайду и посмотрю, что с раной. А пока вас заменю.
Мария проводила девушку до выхода из столовой и повернулась к обедающим.
— Сейчас мы подадим всем горячее, — объявила Мария.
20
Анастасия Владимировна отыскала Антона в расположенном перед замком небольшом садике. Он сидел на скамейке и смотрел на журчащий перед ним фонтан. Она пристроилась рядом с сыном.
— Знаешь, чего мне больше всего сейчас хочется? — спросил Антон. — Уехать немедленно из этого вертепа.
— Так уезжай, может, это, в самом деле, будет лучше, — грустно протянула Анастасия Владимировна.
— Да, не могу, я тебе уже говорил. Пока не решу все дела, я привязан к этому замку железной цепью.
— Не понимаю, какие у тебя могут быть тут дела. Ну, да ладно. Ты же так и не поел. Я принесла тебе со стола котлеты. Будешь?
Анастасия Владимировна протянула Антону завернутые в салфетку две котлеты. Тот жадно схватил их и начал энергично жевать. Его челюсти активно двигались, словно мельничьи жернова, перемалывая на мелкие кусочки мясо.
Мать внимательно наблюдала за сыном. Он закончил есть и вопросительно посмотрел на нее: нет ли еще что-нибудь? Она отрицательно покачала головой. Антон в ответ сделал недовольное лицо.
— Антон, — сказала Анастасия Владимировна, — надо бы извиниться перед девушкой.
— Перед какой девушкой? — не понял Антон.
— Перед официанткой, ее зовут Агнеша.
— Откуда тебе это известно?
— Я прошла на кухню и спросила, как она себя чувствует?
— И как?
— Слава богу, все нормально. У нее всего лишь ссадина. Но извиниться перед ней надо, она ни в чем не виновата.
— А кто виноват?
— Сейчас это не важно, так сложились обстоятельства. В столовой очень тесно, ты совершил неловкое движение, и она пролила на тебя вино.
— В этой столовой невозможно было сидеть! — воскликнул Антон.
— Больше в ней обедов не будет, будем обедать на улице или на террасе. Но извиниться все равно надо.
— Да, не стану я извиняться. Какая-то полячка, официантка! — фыркнул Антон. — Представляешь, если бы я у себя дома стал просить прощения у прислуги. Да она бы мне на голову села. Мама, подумай об этом. Дай ей десять евро — и будем считать вопрос закрытым.
— Десять евро дать не помешает, но это не отменяет необходимость извиняться. Все ждут от тебя этого.
— Что значит, ждут? — изумился Антон.
— Всем неудобно перед ней, а ведь она будет нас обслуживать, пока мы отсюда не уедем.