— Не помешаю? — спросил Каманин.
— Как ты можешь здесь кому-то помешать, ты же тут хозяин, — улыбнулась Мазуревичуте.
— Причем, тут это, Рута, — возразил Каманин. — Может, у вас интересная беседа, когда третий будет для нее только помехой.
— Пока наш разговор не достиг такой стадии, — засмеялась литовка. — Мы просто беседуем о жизни. Садись рядом с нами.
Каманин сел между Мазуревичуте и Лагуновым.
— Феликс Александрович, не желаете вина? — спросил журналист.
— Не откажусь.
Лагунов взял в руки бутылку и заметил, что вина в нем на донышке.
— Агнеша! — крикнул он. Появилась официантка, ее голова была перевязана. — Принеси нам еще вина, — попросил Лагунов.
Девушка бросила взгляд на журналиста и помчалась выполнять его заказ.
— Как она? — поинтересовался Каманин.
— Нормально, — отозвался Лагунов. — Бегает, как лань. Полагаю, уже забыла о том, что случилось за обедом.
— Почему вы так думаете?
— Официанты вынуждены терпеть обиды от клиентов. Иначе долго не поработаешь. Такая уж специфика этой профессии. Их часто обижают.
— Вы тоже этим грешите? — спросил Каманин.
— Если скажу, что случается, то сильно упаду в ваших глазах?
— С одной стороны — да, но с другой — даже подниметесь, ведь в этом случае вы скажите правду.
— Но какой все же итоговый результат: поднимусь или упаду?
— Честно скажу, не знаю. Такие вещи с ходу невозможно определять.
На террасу влетела Агнеша, неся на подносе бутылку. Она поставила ее на стол, ловко открыла ключом и разлила вино по бокалам.
— Podziękowanie, — поблагодарил Каманин.
Девушка улыбнулась ему, но посмотрела на Лагунова и вышла.
— Так о чем у вас шла речь, если это не секрет? — спросил Каманин.
— Сергей Станиславович меня уверял, что я, несмотря на свой почтенный возраст, хорошо выгляжу. И не должна убивать в себе женщину.
— Я согласен, ты хорошо выглядишь. Как тебе это удалось, Рута?
— Я старалась сохранять спокойствие, чтобы со мной не происходило. Помнишь, ты меня этому учил.
— Скорей всего я это сказал в каком-то конкретном случае, чтобы тебя успокоить. Но странно, что тебе это удалось. Кстати, я даже не знаю, как ты жила после того, как мы расстались?
— Ничего интересного. Почти сразу вышла замуж и почти сразу же развелась. Но в этот короткий промежуток успела зачать сына. Сейчас он заканчивает университет. Больше попыток создать семью не предпринимала.
— Почему, Рута?
— Поняла, это не мое. Выходить замуж стоит только по большой любви, а если ее нет, то быть независимой гораздо лучше. Я не боюсь остаться в старости одинокой, для этого я отложила приличную сумму. Она позволит мне приобрести место в доме престарелых или нанять сиделку. Я даже уже выбрала отличное заведение. Там комфортные условия и прекрасный персонал. Если ты платишь, они гарантируют хороший уход. Я расспрашивала обитателей, это действительно так, они все довольны.
Каманин удивленно посмотрел на нее.
— Раньше ты не была такой предусмотрительной. Скорей, наоборот, ты мне говорила, что не желаешь и минуты думать о будущем.
Мазуревичуте несколько секунд молчала, словно бы раздумывая, стоит ли отвечать. Затем посмотрела на Лагунова, который не сводил с нее глаз.
— Тогда я любила и ни о чем другом не хотела думать. Я была целиком поглощена настоящим — и ничего другого меня в тот момент не волновало. Но больше меня чувства такого накала не посещали, и я начала размышлять о своей жизни в настоящем и будущем. Когда сын подрос, я решила посвятить себя политике — смотреть на то, что творится в стране, было тошно. А чтобы ничего меня не отвлекало от новой деятельности, то решила обеспечить себя до конца жизни. У меня появилась возможность заняться бизнесом, за относительно короткий срок сумела заработать нужную мне сумму. И сразу же свернула все дела, выставила свою кандидатуру на выборах и победила. Видишь, Феликс, как я разумно выстроила свою жизнь. Скажи честно, ты от меня такого не ожидал?
— Честно, не ожидал, Рута, — подтвердил Каманин. — Я думал, у тебя все сложится иначе. Ты никогда не казалась мне такой рациональной.
— Я знаю, но я решила победить саму себя. И я рада, что мне это удалось. Иначе я бы растратила себя в бесплодных попытках обрести личное счастье. Что может быть глупее этого занятия.
— Неужели у вас совсем не сожаления, что вы его не нашли? — подал голос молчавший Лагунов.
— Возможно, и есть, но мало ли мы о чем сожалеем. Я избавилась от власти этого чувства над собой. Я видела многих женщин, да и мужчин, кому это не удалось сделать. Они представляли собой грустное зрелище.