Она после окончания церемонии попросила своих служанок освободить ее от парадных одежд и теперь лежала в своей постели только в белых нижних юбках, ярко-красная мантия — такая прекрасная, но такая тяжелая — лежала в стороне. Ей хотелось закричать: «Как это — лежать нагой рядом с мужчиной? Скажите мне правду?»
Но разве она могла это сделать? Она, представляющая собой будущее Англии. По милости Божьей, если ей хватит мужества, и сегодняшняя церемония не станет предвестником полного провала. Разве могла она говорить об этом с кем-либо из своих фрейлин?! Но, когда Роза Вестон задвигала тяжелые занавеси на окнах в ее спальне, она пересилила себя и решила все-таки заговорить, хотя это было совершенно не в ее характере.
— Мадам Вестон, однажды вы сказали мне, что нежно любите Фрэнсиса.
— Да, госпожа маркиза.
Она почувствовала напряженность в ответе и в который раз подивилась своей неспособности сближения с особами своего пола.
— Скажите мне…
— Да, госпожа?..
Роза совсем ничего не делала, чтобы как-то помочь ей.
— Есть ли какая-то прелесть в замужней жизни?
— Да, госпожа, — донесся ответ, и теперь она почувствовала в ее голосе ледяной холод и удивилась, чем могла испортить ей настроение. Она села в постели и посмотрела на свою фрейлину.
— Я не хотела вас обидеть, — произнесла Анна несвойственным ей смиренным тоном.
— Конечно, моя госпожа!
Теперь занавеси были почти задвинуты.
— Это все, моя госпожа?
— Да, — ответила Анна, вдруг почувствовав себя утомленной от всего этого. — Да, все.
Как приятно было опуститься на подушку и, просто закрыв глаза, отгородиться от прочего мира. Если бы только ей не нужно было больше открывать их. Если бы она могла сейчас выйти из игры, как бы она облегчила жизнь всем участникам разыгрываемой драмы. Екатерина была бы со своим обожаемым Генрихом; с честью закончился бы спор с Римом; погасла бы вынашиваемая народом Англии ненависть. Нан Буллен, маркиза Пемброук, могла бы спокойно спать в земле, породившей ее.
— Иди, — сказала она вслух, но это не относилось к Розе Вестон — это было обращение к ней самой.
— Как прикажете, госпожа.
Анна была слишком далеко, чтобы расслышать резкость в ее ответе.
Фрэнсис не задумывался почти до вечера о том, что Розы нигде в замке не видно. Встретив Нэн Сэвил, он узнал, что госпожа уже давно уединилась в своих покоях и отпустила фрейлин, и без особого воодушевления начал искать Розу. Но во время этих поисков он наткнулся на своего шурина, Уолтера Денниса, и предложил ему сыграть партию в шахматы — так как спортивные занятия по воскресеньям были запрещены — и провел с ним около часа. К тому времени искать Розу было слишком поздно, потому что ему надо было присутствовать на ужине у Его Светлости.
— Скажи Розе, что я искал ее, — бросил он Уолтеру при расставании.
Он успокоил себя тем, что он же искал ее. С какой-то тяжестью на сердце он отправился в свою комнату, чтобы переодеться к ужину, и там он обнаружил ее, лежащую в темноте, свернувшуюся калачиком, как маленький ребенок. Она не спала, но ничего не сказала ему.
— Анна, — сказал он. Его удивление было так велико, что он назвал ее настоящим именем.
— Если ты ищешь свою госпожу, — ответила она, — то она отдыхает в своих апартаментах. Почему бы тебе не пойти к ней? Как раз посудачите о прелестях замужества!
Сказав это, она горько рассмеялась и повернулась к нему спиной. Как все благородные люди, Фрэнсис, теряя самообладание, уподобился урагану.
— Боже мой, Роза, — закричал он, — это самые невероятные и несправедливые бредни. Ты понимаешь, что говоришь, или ты потеряла остатки своего угасающего разума?
Она села и закричала на него в ответ:
— Как ты смеешь называть меня сумасшедшей, ты — порочный человек?
Она вскочила с кровати, подбежала к нему и стала бить его кулачками по голове и лицу.
— Роза, прекрати. Прекрати!
Но она не унималась, обрушивая удар за ударом.
— Боже мой, женщина, ты действительно сошла с ума! — вскричал он и, приподняв ее за локти, бросил на кровать, где она вдруг разразилась слезами, билась в истерике и дрожала, как раненое животное.
— Я не хочу больше тебя видеть, — закричал Фрэнсис. — Ты — не та женщина, на которой я женился, слышишь меня?
И, схватив свою одежду, он в ярости выскочил из комнаты. Весь вечер, и даже во время тихого ужина, который Его Светлость давал для нескольких своих наиболее близких друзей, Фрэнсис не мог прийти в себя.