Она бросила все на прилавок и схватила газетку, моля Бога, чтобы это оказалось простым совпадением, еще одной «уткой», на которые так падка «Лайт» с ее сенсациями о привидениях, колдунах и мерзких чудовищах.
«ЧИТАЙТЕ СТАТЬЮ НА СТРАНИЦЕ ТРИ» – было напечатано в нижнем правом углу. Дрожащими руками она раскрыла газету.
Господи, не дай этому случиться!
Но ее молитва осталась без ответа. Она чуть не закричала, когда увидела подпись: «Джеральд Беккер».
– Все это читают, – обратилась к ней рыжеволосая женщина за прилавком, жуя жвачку. – Надо было заказать вдвое больше экземпляров. Они так хорошо раскупаются.
Кэрол почти не слышала ее. Она увидела фамилию «Хэнли» в первой строчке и слово «клон» во второй. Она судорожно прижала газету к груди, и ноги понесли ее к двери.
– Эй! – окликнула ее женщина. – Вы забыли…
Кэрол с трудом произнесла:
– Оставьте себе сдачу, – и, выскочив из магазина, бросилась к машине. Она должна приехать домой, показать Джиму газету раньше, чем это сделает кто–нибудь другой.
Мчась через центр Монро, Кэрол снова и снова повторяла:
Как? Как Беккер обнаружил это? Как?
Въехав на подъездную дорожку, она обежала дом и раздвинула рододендроны. Верхняя крышка люка была закрыта. Кэрол подняла ее и в ужасе увидела, что пакет исчез. Там, куда она положила его, на песке осталась вмятина, а самих дневников не было.
Она вбежала в дом. Джим сидел в мягком кресле. Ее словно ножом резануло по сердцу, когда она увидела его бледное потрясенное лицо.
– Кто–то оставил это на крыльце, – сказал он, поднимая экземпляр «Лайт».
– О Джим!
– Как это случилось, Кэрол? – спросил он, глядя на нее с такой мукой, что ей хотелось плакать.
– Джим! Это не я!
– Так как же Беккер получил этот материал? В его статье есть абзацы, слово в слово повторяющие письмо Хэнли мне. Как это могло случиться, если записи, по твоим словам, были сожжены?
Пронзительно зазвонил телефон. Аппарат стоял у локтя Джима, но он и не подумал снять трубку. Когда Кэрол направилась к аппарату, он сказал:
– Оставь его в покое. Это просто какой–нибудь репортер из ежедневных нью–йоркских газет, который хочет узнать, правда ли то, что написано в «Лайт».
– О!.. – Положение было ужасным и становились все хуже.
– Ты не ответила на мой вопрос, Кэрол. Как?
– Потому что на самом деле я их не выбросила.
Джим медленно встал с кресла.
– Что?
– Я… я только сказала тебе это, чтобы ты не искал их. В действительности я спрятала их в водопроводном люке до…
Он сделал два шага к ней.
– То есть солгала мне, что выбросила их?
– Да, видишь ли…
Он подошел ближе, глаза его сейчас пылали гневом, были почти безумными. А проклятый телефон всё звонил и звонил.
– Ты солгала тогда, но сейчас ты говоришь правду?
– Да.
На его лице была написана такая ярость, что она испугалась.
– А откуда я знаю, что ты не лжешь теперь?
– Потому что я не стала бы лгать!
– Но ты уже солгала! – Он поднес заголовок, напечатанный в «Лайт», к самым ее глазам и закричал: – Прошу настоящую Кэрол Невинс Стивенс встать и сказать мне, почему она так поступила со мной!
Кэрол больше не могла сдерживаться. Она зарыдала.
– Но, Джим, я здесь ни при чем! Это несправедливо!
Телефон перестал звонить.
– Что ж, с этим, по крайней мере, согласимся, – сказал он более мягко и показал на газету. – Я знаю, что ты не имела такого намерения, но тебе придется чертовски много объяснить мне.
Она рассказала ему все – начиная с того, как прочла дневник, и кончая тем, как спрятала записи в водопроводном люке и на следующее утро поведала ему выдуманную историю.
– Как я хочу сейчас, чтобы они действительно были сожжены! – воскликнул Джим.
– Я тоже. О, ты не знаешь, как я хочу этого! Но они принадлежали тебе! Мне казалось, я не вправе уничтожать их.
– Да, они принадлежали мне! – Он вздохнул. – Пожалуй, я пойду в особняк на какое–то время.
– Не надо! – воскликнула она, когда он повернулся и направился к двери. – Не убегай от этого. Мы сможем справиться вместе.
– Я уверен, что сможем. Я ни от чего не убегаю. Просто мне нужно немного побыть одному. Всего несколько часов. Мне нужно продумать, как вести себя в этих условиях. – Он постучал себе по лбу. – Продумать здесь. После этого мы встретим то, что предстоит, вместе, если ты все еще со мной.
– Ты знаешь, что я с тобой.
Его лицо походило на неподвижную маску.
– Хорошо. Увидимся позже.
И он вышел и зашагал по подъездной дорожке. Глядя ему вслед, Кэрол чувствовала себя так, будто вокруг ее шеи стягивается петля.
Это целиком и полностью ее вина. Боже мой! Как она могла втянуть их в подобную историю? И как им удастся выбраться их всего этого?
За ее спиной снова зазвонил телефон.
3
Билл сидел в своем кабинете и пил вторую чашку кофе, просматривая «Санди таймс». Это время дня было его любимым. Мальчики были заняты завтраком, и в приюте царила тишина. Он отслужил раннюю мессу в церкви Пресвятой Девы из Лурда, и теперь у него оставалось немного времени для себя.
Сегодняшнее чтение газеты доставляло ему особенное удовольствие потому, что в разделе «Новости за неделю» было полно информации о предстоящих через два дня первичных выборах в Нью–Хэмпшире и рассказывалось, как Маккарти брал верх над президентом Джонсоном. Правда, никто не предполагал, что он действительно сумеет победить теперешнего президента, но, если он добьется приличных результатов, это может оказать влияние на дальнейшей ход избирательной кампании и, возможно, на позицию демократов относительно войны, когда они соберутся на конференцию.
Билл вздохнул и посмотрел в окно. Больше чем когда–либо ему хотелось быть в Нью–Хэмпшире в ближайшие семьдесят два часа. Но этого не случится. И он не сумеет побывать на других первичных выборах, если не решится написать письма в Духовные управления Нью–Йорка и Мэриленда.
Он вставил лист бумаги в старую пишущую машинку «Олимпия» серого цвета, которую родители подарили ему по окончании средней школы, и начал стучать на ней. Он уже заканчивал первое письмо, когда его прервал робкий стук в дверь кабинета.
– Отец Райан!
Это была сестра Мириам.
– Что, сестра? Что–нибудь случилось?
– Даже и не знаю, как сказать. – Сестра Мириам держала в руках свернутую газету, и вид у нее был на удивление таинственный. – Как звали вашего друга, который приходил сюда несколько недель назад, того, кто хотел просмотреть документы? Не Стивенс ли?
– Совершенно верно, Джим Стивенс.
– Это тот, кто унаследовал состояние Хэнли?
– Да, тот. Почему вы об этом спрашиваете?
– Я хочу, чтобы вы знали, святой отец, я не из тех, кто регулярно читает подобного рода издания, – сказала она, развертывая газету и протягивая ее ему. – Но в этой газете говорятся очень странные вещи о вашем друге и докторе Хэнли.
Билл взял газету и нахмурился, увидев экслибрис «Лайт» – пресловутое «левое ухо» и ее девиз: «Новостям, которые прячутся от дневного света, не скрыться от света «Лайт».* Сестра Мириам была образцовым членом «Благотворительной организации монахинь», но она увлекалась журналами, печатавшими сплетни, и бульварными газетенками. «Лайт» была одной из худших образцов последних.
* Лайт (light) – в переводе с английского означает «свет».
– Здесь пишется о Джиме Стивенсе? – спросил он, открывая страницу три.
– По–моему, они именно его имеют в виду.
Билл проглядел первый абзац и увидел имена Джима, Родерика Хэнли и упоминание Монро и Лонг–Айленда. Статья оказалась длинной.
– Можно я верну вам газету позднее, сестра?
– Разумеется, – ответила она заговорщическим тоном, несомненно считая, что обратила его в свою веру. После этого она ушла, оставив его один на один с «Лайт».
Спустя пятнадцать минут Билл закончил чтение статьи и, встав, принялся взволнованно ходить по комнате. Он был потрясен.
Бред собачий! Все это бред собачий! И ничем другим быть не может!