Ей хотелось, чтобы брат Роберт поехал вместе с ними. Ей нужна была его сила духа, его поддержка. Но брат Роберт остался в Манхэттене. Он счел неподобающим члену такого ордена созерцателей, как тот, к которому он принадлежал, выступать публично. Поэтому во главе поехавших он поставил Мартина. Грейс уважала его решение, но все же его присутствия ей не хватало.
– Мне кажется, что–то здесь кроется, – произнес сидевший рядом с ней мистер Вейер, постукивая экземпляром «Лайт» по колену.
Каким–то образом он сумел вместе с Грейс и еще двумя Избранными устроиться в машине Мартина. Они возглавляли нечто вроде каравана машин, направлявшегося в Монро. У одного из Избранных был фургон — «фольксваген», и те Избранные, у которых были какие–то художественные способности, сидя сзади, по пути занялись изготовлением плакатов и призывов.
– Вы думаете, это правда? – спросила Грейс.
– Конечно, правда! – откликнулся Мартин со своего места за рулем. – Нас ведет Святой Дух, он указывает нам путь.
– Думаю, что часть, касающаяся клона, правда, – ответил ей мистер Вейер, будто не замечая Мартина. – Что же касается Сатаны–Антихриста… – Он пожал плечами. – Я говорил вам, что думаю об этом. Но создание клона… Я никогда ни о чем подобном не слышал и даже подумать не мог, что это возможно. Такой человек может распахнуть врата. Но почему сейчас? Чем исключительно наше время, что выбор пал на него?
– Не знаю, – ответила Грейс.
Мистер Вейер обернулся к ней вполоборота, его голубые глаза внимательно смотрели на нее.
– Вы говорите, что знакомы с этим человеком?
Грейс кивнула.
– Почти десять лет знакома.
– Когда он родился?
Грейс не могла понять, какое это имеет значение, но попыталась вспомнить. Она знала, что день рождения Джима приходился на январь. Кэрол всегда жаловалась, что он наступает так скоро после Рождества, когда у нее истощились уже все идеи относительно подарков, а он был ровесником Кэрол, что дает возможность сосчитать…
– В январе 1942 года. По–моему, шестого января.
– Крещение! – Машину немного повело в сторону, когда Мартин прокричал: – Малое Рождество!
– А это важно? – спросила Грейс.
– Не знаю, – ответил Мартин более мягким и задумчивым тоном. – Важно, но я не знаю почему.
– Шестого января, – повторил мистер Вейер, нахмурившись. – Это означает, что был зачат или что его стали вынашивать где–то в конце апреля или… в начале… мая 1941 года.
Он умолк, глаза его на мгновение расширились, а затем снова сузились.
– А что, эта дата имеет значение? – спросила Грейс.
– Кто–то… что–то… тогда умерло. Или я так бы подумал.
Его лицо приняло мрачное, жестокое выражение.
– Что же случилось?
Он резко тряхнул головой:
– Ничего. – А затем добавил: – Все.
Грейс увидела в окно знак поворота на Глен–Коув. Чувство страха нарастало в ней. До Монро оставалось отсюда на север меньше десяти миль.
7
В холле Джим увлек Кэрол в сторону, ко входу в библиотеку.
– Зачем ты привезла их сюда?
Он сердился на нее за то, что она привезла Билла и особенно ма в особняк. Он знал, что она сделала это с добрыми намерениями, но ему не хотелось сегодня никого видеть. Он сомневался, что такое желание у него вообще когда–нибудь появится.
– Просто чтобы показать тебе, что мы тебя любим, – объяснила она, проведя пальцем по его подбородку, отчего его пробрал холод. – Чтобы сказать, что все это не имеет значения.
Джим должен был признать, что от их слов ему стало теплее, но он все еще чувствовал… какой–то стыд. Он знал, что не сделал ничего плохого. Неужели, когда тебя публично объявляют клоном лауреата Нобелевской премии, это постыднее, чем когда всем становится известно, что у тебя сифилис или что–то еще в этом роде? Тем не менее он не мог отрицать, что чувствует себя смущенным и даже униженным раскрывшейся истиной.
А кроме того, немного не в себе. Его преследовали навязчивые идеи. Не было ли рукопожатие Билла менее сердечным, чем в прошлый раз? Не отошла ли ма от него после того, как обняла при встрече, чересчур быстро? Или же он просто–напросто выискивает, к чему придраться? Не думает ли он, что все будут обращаться с ним иначе из–за того, что он сам сейчас видит себя в другом свете?
Он посмотрел, как Кэрол вошла в кухню приготовить кофе, затем глубоко вздохнул и направился в библиотеку. Он не может все время прятаться. Возможно, несколько порций «Джека Дэниелса», которые он успел выпить, помогут ему справиться. Входя, он заметил, что Билл и ма сразу перестали разговаривать.
Ма… Но ведь у него не было настоящей ма, ведь так?
Не смотрела ли она на него как–то странно? Его так и подмывало сказать ей, что у него не вырастет вторая голова, но тогда его попытка разыграть сцену «жизнь течет как ни в чем не бывало» и изобразить из себя хладнокровного, уравновешенного скептика с треском провалится.
– Так какие, – спросил он как можно небрежнее, – новости?
8
– Вы не пойдете с нами? – спросил Мартин, заглянув в открытое боковое окно машины.
Грейс отрицательно покачала головой:
– Нет… я не могу. Она моя племянница.
– Может быть, и так, – заметил Мартин, – но это война Господня. Вы должны раньше или позже встать в наши ряды.
Власть, которой брат Роберт облек его, очевидно, вскружила Мартину голову.
– Я с Богом, – ответила Грейс, – но я не могу пикетировать дом моей племянницы. Я просто не могу…
Грейс зажмурила глаза, чтобы не видеть Избранных с плакатами, направлявшихся к маленькому белому коттеджу, который был домом ее брата Генри до того, как он и Эллен погибли. Слишком много ленчей, обедов и чаепитий с Эллен, плюс полдюжины лет, проведенных в этом доме, когда ее дорогая Кэрол осиротела и ходила в колледж Стоуни–Брук, – воспоминания обо всем этом не позволяли Грейс вышагивать перед почти родным ей домиком и называть мужа Кэрол Антихристом, даже если он им и был.
Но, глядя на этот так хорошо знакомый маленький коттедж, сидя здесь, при свете дня, она сомневалась, как подобное может быть правдой.
– Где же газетчики? – спросил Мартин, осматривая улицу. – Я позвонил во все пять местных телевизионных станций, редакции крупных газет и местного листка… как он называется?
– «Экспресс», – ответила Грейс.
– Правильно. Можно было рассчитывать, что хоть кто–нибудь пошлет сюда бригаду для освещения происходящего.
– Но ведь сегодня воскресенье, – заметил мистер Вейер. – Вы, наверное, сильно опередили их. Вы действовали очень быстро.
– Да, быстро, – с удовлетворением подтвердил Мартин. – Но мы не можем ждать целую вечность. И возможно, будет лучше, если мы выстроимся в шеренгу и уже будем ходить перед домом, когда они прибудут. Ну, так как, Грейс, идете?
– Я не могу. Пожалуйста, больше меня не просите.
– А вы? – спросил Мартин, открывая дверцу со стороны мистера Вейера. – Вам пора отработать положенное.
Мистер Вейер улыбнулся.
– Не смешите меня.
Мартин пришел в ярость.
– Эй, вы! Послушайте! Или вы выходите из машины и участвуете в пикете, или отправляйтесь пешком обратно в город. Мне здесь мертвый груз не нужен!
Грейс не успела ужаснуться грубости Мартина. Мистер Вейер неуловимым движением выбросил вперед свою большую руку и, схватив Мартина за галстук, втянул его голову и плечи в машину.
– Я не позволю разговаривать со мной таким тоном, – тихо сказал он.
Грейс не могла видеть его глаз, но Мартин мог. Она заметила, как он побелел от страха.
– Ладно, ладно, – произнес он быстро. – Поступайте как знаете.
Грейс и мистер Вейер молча смотрели, как Мартин поспешно шел к коттеджу. Избранные выстроились в ряд перед домом. Грейс увидела, что Мартин прошел мимо них и направился к входной двери. Он несколько раз постучал, но ответа не последовало, тогда он нажал на ручку. Дверь распахнулась, Грейс чуть не закричала, когда Мартин, а следом за ним и толпа Избранных вошли в дом. Они не должны были туда входить! В старый дом Генри!
Прошло, вероятно, около пятнадцати минут, прежде чем Мартин снова появился и поспешил к машине. Лицо его раскраснелось, глаза лихорадочно блестели, когда он усаживался на место водителя.