Спейно гневно посмотрел на него из толпы молящихся.
– Вам не преградить путь слову Божьему, отец Райан!
– Знаю, – ответил Билл резко. – Но я не слышал этого слова здесь.
Обеспокоенный и взволнованный, он стоял и смотрел на молящихся, вспоминая чье–то высказывание, что разум толпы обратно пропорционален ее размеру. Он надеялся, что никто из этой толпы не натворит глупостей. Хорошо, что ворота отделяют их от особняка. Это его немного успокаивало. Поскольку взывать к разуму фанатиков, похоже, было бесполезно, Билл повернулся к ним спиной и зашагал к дому.
11
– Значит, я – Антихрист? – сказал Джим, когда Билл рассказал о своем разговоре с пикетчиками. Он заметил толпу перед домом и видел, как Билл разговаривал с этими людьми. Когда Билл вернулся, Джим встретил его у дверей. – Я просто в восторге!
– Джим, пожалуйста, – попросила Кэрол, стоявшая рядом с ним у окна. – Это совсем не смешно.
– Конечно, смешно! Просто потрясающе.
Однако обе женщины, судя по выражению их лиц, не были с ним согласны, и меньше всех ма. Она выглядела сердитой и испуганной. Джим должен был признать, что и сам чувствует себя немного неуютно. Он знал, что он – не Антихрист. Черт побери! Он перестал верить во всякую чертовщину, еще когда учился в школе Божьей Матери, скорбящей по футболу. Но это не значило, что ему нравилось, когда другие верили, что он – дьявол или еще что–то в этом роде.
Однако разговоры о том, что у него нет души… это было неприятно и свидетельствовало о весьма оригинальном мышлении психов, собравшихся у его дома. Во всяком случае, Джим не мог с уверенностью сказать, что он верит в существование души. Ему представлялось, что человек рождался, старался изо всех сил подобающим образом прожить столько лет, сколько мог, а затем умирал. Вот и все. Никакой души, никакого рая или ада, никакого преддверия ада и чистилища.
А что, если такая штука, как душа, действительно существует?
А что, если у него ее нет?
Несмотря на весь свой врожденный скептицизм, несмотря на презрение к религии, мистицизму, спиритуализму и всем другим «измам», к которым прибегали люди на протяжении столетий, чтобы спрятаться от суровой действительности, он знал в глубине своего существа, что, если такая штука, как душа, существует, он хотел бы ее иметь.
– Я настроена на то, чтобы вызвать полицию, – сказала его мать. – Пусть явится сержант Холл и велит им катиться подальше. Их ждет фйаскал.
– Фиаско, ма, – поправил ее Джим. – Но оставайся на месте. Я их напугаю.
Не обращая внимания на дружный протест женщин и Билла, он поспешил к двери. Может получиться забавно.
Позади себя он услышал, как Кэрол сказала:
– Я вызываю полицию.
12
– Кто это сюда идет? – спросил Грейс мистер Вейер со своего места на заднем сиденье машины Мартина.
Грейс чуть не задохнулась, когда узнала человека, шедшего от дома к воротам.
– Это Джим.
– Клон? Тот, кого они считают Антихристом?
– Да! Идет прямо к ним!
– Довольно смело для того, кого считают «отродьем дьявола», вы так не думаете?
– Я не знаю, что и думать, – ответила она. Перед ее глазами все еще стояло ужасное зрелище – клубы дыма над старым домом Генри. А теперь это. Она почувствовала себя совсем несчастной.
– И вы не одна, – мягко проговорил мистер Вейер. – Никто здесь не знает, что и думать.
13
– Привет, граждане! – сказал Джим и подошел к воротам, засунув руки в карманы с самым беспечным видом, на какой был способен. – В чем дело?
– А кто вы? – спросил тощий парень, который раньше разговаривал с Биллом. Если Джим правильно запомнил, Билл назвал его Спейно.
– О, дружище, вы знаете меня. Я – Джим Стивенс, то есть Антихрист. – Из толпы раздались крики удивления. Некоторые даже отбежали назад и спрятались за спинами других. Ему удалось–таки напугать их. Даже их предводитель сделал шаг назад. Его голос дрожал, когда он спросил:
– Вы… вы признаете это?
– Разумеется. Я пришел в мир, чтобы повергнуть в смятение вас, христиан. Ну, знаете, сеять грех и страх, войну и болезни, ввергнуть человечество в Армагеддон. И все прочее в таком духе. Но, по правде говоря, никак не найду места, где бы мне начать.
– Он издевается над нами! Он пытается сбить нас с толку, превратить все в шутку!
– В шутку? Вспомните–ка последние двенадцать месяцев, громила! – Джим поразился, какая ясная у него голова, несмотря на выпитое перед этим. – На Ближнем Востоке прошла шестидневная война, полностью нарушившая соотношение сил там; в Греции пришла к власти военная хунта; в Таиланде введено военное положение; продолжались военные действия на Кипре, в Палестине и особенно во Вьетнаме; многие тысячи бездомных и голодных беженцев в Сомали, на Иордане и в старом добром Вьетнаме. А в Советском Союзе празднуют пятидесятилетие их революции, которая уже стоила русским и населению Восточной Европы больше тридцати миллионов жизней. Здесь, в нашей стране, произошли расовые беспорядки в Восточном Гарлеме, Роксбери, Ньюарке, Детройте и многих других местах. Черные ненавидят белых, белые ненавидят черных, стриженые ненавидят длинноволосых, которые ненавидят всех, у кого есть постоянная работа, арабы ненавидят евреев, а Ку–клукс–клан ненавидит всех. Все большее число людей курят травку или разрушают свою психику с помощью ЛСД. А кроме всего этого, моего любимого друга, преподобного Адама Клейтона Пауэлла, выкидывают из конгресса! Мне, выходит, уже не остается работы!
Губы Спейно конвульсивно дергались.
– Я…я…
– Дьявол в затруднительном положении, не правда ли? – сказал Джим.
– Не поддавайтесь уговорам Отца лжи! – закричал Спейно.
– Правильно, – откликнулся Джим.
Он думал о том, предвидел ли Хэнли сцену такого рода. Может быть, поэтому он держал в секрете все, что касалось его эксперимента. По–видимому, сработало чутье ученого. До сих пор Джим ненавидел Родерика Хэнли, но с этой минуты его чувства к нему начали постепенно меняться.
А кроме того, без него я не появился бы на свет.
Быть может, он вовсе не был таким уж плохим.
– Антихрист старается убедить нас, что зло на земле – не его рук дело!
Антихрист! Опять это слово! И Джим внезапно рассердился. А по мере того как гнев его рос, страхи и сомнения, терзавшие его на прошедшей неделе, постепенно рассеивались. Какое право имеет это ничтожество с чахоточным лицом говорить ему, кто он? Он сам решит, кто он! А он – Джим Стивенс. Что с того, что у него те же гены, что и у Родерика Хэнли, доктора философии, Нобелевского лауреата? Это ничего не значит. Он не Родерик Хэнли, он совсем другой человек. Он принадлежит себе и больше никому. Ни этим религиозным фанатикам и никому другому он не позволит навешивать на него ярлыки.
Джим улыбнулся. Кэрол была абсолютно права. Быть клоном ровным счетом ничего не значит. Пока Кэрол остается с ним, он со всем этим справится. Все очень просто! Почему он раньше этого не понимал?
– Молитесь! – взывал Спейно к своим последователям. – Заткните уши и не слушайте его ложь!
Джим почувствовал внезапную усталость от этой игры.
– Проваливайте отсюда! – сказал он. – Вы выглядите просто жалко. Убирайтесь, прежде чем здесь появятся полицейские.
– Нет! – закричал Спейно. – Мы хотим, чтобы нас увидела полиция. Пусть мир узнает твое имя, мы должны предостеречь всех христиан о том, кто ты есть в действительности!
– Убирайтесь! – закричал Джим.
Разозлившись по–настоящему, он потянул на себя ворота, но они были заперты. В нем словно взыграла буйная сила, и он в мгновение ока вскарабкался на верхушку колонны у ворот.
14
– Боже! Что он делает! – воскликнула Кэрол, рыдая на плече у Билла при виде того, как Джим взбирается на колонну у ворот.