– Успокойтесь, Мартин, – вмешалась Грейс. – Оно звучит для меня совсем нейтральным. Оно никого не задевает.
Грейс чувствовала: Мартин не меньше ее жаждет услышать, что скажет мистер Вейер, но не хочет в этом признаться.
Молодой человек посмотрел на брата Роберта, тот кивнул ему и не совсем уверенно проговорил:
– Все в порядке, Мартин.
Тот повернулся к мистеру Вейеру:
– О'кей! Но запомните, что…
– Хорошо, хорошо, – согласился мистер Вейер. – А теперь расскажите мне, когда каждый из вас впервые почувствовал признаки Врага?
– Я точно не знаю, – ответил брат Роберт. – Вначале это было слишком неясное ощущение. Пожалуй, в первые дни февраля.
Мартин энергично закивал.
– Точно.
– А когда на ваших собраниях заговорили на незнакомых языках?
– О, это происходит с того времени, когда мы впервые начали собираться в прошлом году. Это обычное явление для общин пятидесятников.
– Я имею в виду тот особый язык, на котором говорила Грейс, когда обратилась ко мне на собрании.
От этого воспоминания Грейс бросило в дрожь.
– Тот, который вы назвали «языком древних»? – спросила она.
Он кивнул, но продолжал неотрывно смотреть на Мартина.
– Да. А когда вы впервые услышали это?
– Могу вам сказать. Это произошло незадолго до того, как прибыл брат Роберт. Я запомнил, потому что это было страшно необычно. Все, кто в тот вечер впали в транс, говорили на одном и том же языке. Это было в третье воскресенье до Великого поста – 11 февраля.
– Интересно, – произнес мистер Вейер. – В тот вечер разбился самолет доктора Хэнли.
– Вы полагаете, тут есть связь? – спросила Грейс.
– Вам стоит задуматься, – ответил мистер Вейер. – Похоже, это событие вызвало к жизни все последующие. Конечно, и другое событие могло предшествовать катастрофе.
– Какое? – одновременно спросили Грейс, брат Роберт и Мартин.
– Зачатие ребенка Стивенсов.
Грейс помертвела от ужаса. Эти слова пробудили в ее уме страшную догадку. Она еще не приняла окончательной формы, но неуклонно росла в сознании Грейс.
– Почему это?
– Проследите последовательность событий. Смерть Хэнли сделала Джеймса Стивенса богатым человеком. Смерть Джеймса Стивенса превращает его жену в богатую женщину и гарантирует, что их ребенок будет расти в атмосфере всесилия денег. И только мать отделяет его от распоряжения миллионами Хэнли. Не кажется ли это очень уж удачным развитием событий?
– Ребенок, – прошептал брат Роберт, – конечно! Ребенок – это Антихрист. – Его глаза заблестели от этого открытия. – Теперь это совершенно очевидно! Сатана использовал лишенное души тело Стивенса в качестве канала, через который он может вторгнуться в земную сферу, попав в женщину и воплотившись в человека. Воплощенное зло!
– Вы частично правы, – со вздохом произнес мистер Вейер. – Но Враг находился в «земной сфере», как вы выразились, значительно дольше месяца.
– Откуда вам так много известно? – недоверчиво поинтересовался Мартин.
Право же, подумала Грейс, он ведет себя совсем по–детски.
– Вы не поймете. Не захотите понять. Давайте на этом остановимся, ладно?
– Скажите мне, пожалуйста, – обратился к нему брат Роберт, – когда, по–вашему, Враг проник в тело клона?
– Думаю, что в мае 1941 года. Вскоре после того как был зачат Джеймс Стивенс. В конце концов, возможно, наличие души играет какую–то роль. Весьма вероятно, что Джеймс Стивенс, будучи клоном, не имел души. Тогда Враг, вероятно, посчитал, что нашел для себя совершенного носителя. Но вместо этого оно оказался в ловушке… И оставался в теле Джеймса Стивенса бессильным, бездействующим, кипящим от ярости больше четверти века. До тех пор…
– …пока Кэрол не зачала ребенка Джима! – вырвалось у Грейс.
– Совершенно верно. Какими бы силами ни обладал Враг, они оставались взаперти, пока он жил в Джеймсе. Он оставался жизнеспособным, но… так сказать, изолированным от мира. Личинкой, заключенной в живую куколку. Но когда Джеймс стал отцом ребенка, Враг освободился от него и стал, как выразился бы Мартин, «плотью».
– Вы считаете, что он перешел к ребенку Кэрол? – спросила Грейс. Эта мысль ужаснула ее.
– Нет, – ответил мистер Вейер, медленно покачав головой. – Он и есть ребенок. С момента зачатия его силы стали расти. Вот то нехорошее, существование которого в мире вы почувствовали в прошлом месяце или что–то около того. Это Враг, созревающий внутри Кэрол Стивенс, набирающий силу каждый день.
– Почти то же самое описывается в романе «Дитя Розмари», – поразилась Грейс.
Мартин подхватил:
– Неисповедимы и таинственны пути Господни. Быть может. Он вдохновил того автора написать такую книгу; быть может, Он сделал ее бестселлером в качестве предупреждения всем нам!
Грейс засомневалась.
– Что же, Бог наставляет нас с помощью списка бестселлеров, публикуемых в «Нью–Йорк таймс»?
– Его рука повсюду. А сейчас, – с этими словами Мартин вскочил на ноги, – Антихрист растет внутри жены клона. Вот почему мы не почувствовали никакого уменьшения зла, когда умер клон.
– Перестаньте называть его так! – рассердилась Грейс. Ее вывела из себя черствость Мартина. – Он был мужем моей племянницы. У него было имя. И мы несем ответственность за его смерть.
– Это был несчастный случай, оказавшийся весьма кстати для Врага, – напомнил мистер Вейер.
Мартин не нашелся, что возразить, и промолчал.
– Боюсь, что мистер Вейер в некотором отношении прав, – заметил брат Роберт. – А раз уж вы заговорили об именах, разве у вас нет имени для Врага, для явления, которое вы так называете?
– В действительности это мужчина, и у него множество имен, но ни одного из них вы никогда не слышали, так что они для вас не будут иметь никакого значения.
– Ну, а как насчет Сатаны? – спросил брат Роберт.
– Сатаны? Забудьте о Сатане. Вы правы, приближается некое Зло, но это не ваш Сатана. Грядет нечто гораздо худшее, нечто такое, что не привидится вам в самом жутком кошмаре. Антихрист? Если бы только он! Когда оно явится сюда, вы еще пожалеете о своем Антихристе. Потому что молитвы вам не помогут. Не помогут также ни пушки, ни бомбы.
Мистер Вейер говорил с такой убежденностью, что душа Грейс исполнилась отчаяния.
– Откуда… откуда вы знаете так много о нем?
Мистер Вейер посмотрел в окно на случайное облако, закрывшее на мгновение солнце.
– Мы встречались раньше.
4
Билл вошел в ее палату, как безоружный ступает на арену гладиаторов:
– Как ты себя чувствуешь?
При виде его Кэрол едва не лишилась чувств. Она помнила, как Билл отнес ее на кушетку, укрыл одеялом и, вызвав «скорую помощь», оставался подле нее в машине, мчавшейся в больницу.
– О, Билл! – зарыдала она.
Она села в постели и протянула к нему руки, чтобы обнять его. Снедавшей ее несколько часов назад необъяснимой похоти не осталось и следа. Ее как будто и не было. Сейчас Кэрол искала только его дружбы, ею владело глубокое и чистое стремление найти в нем надежную опору.
Но Билл осторожно взял Кэрол за руку и посмотрел на нее с беспокойством. Это так на него похоже! Когда после гибели ее родителей ей нужно было на кого–то опереться, он отстранился совсем, так же как сейчас.
До кто может винить его за сдержанность после того, что я устроила несколько часов назад?
Она почувствовала, что краснеет при воспоминании об этом.
– Пожалуйста, Билл, – проговорила она, – я сожалею о том, как вела себя по отношению к тебе. Не знаю, что на меня нашло. Казалось, будто вместо меня все это делает кто–то другой.
– Все в порядке, – ласково сказал он, улыбаясь, и похлопал ее по руке. – Мы оба выжили.
– Но ребенок чуть не погиб!
Он крепче сжал ее руку.
– Ребенок?
– Да! И все же доктор Галлен говорит, что ребенок наверняка жив.
– Ты беременна?
– Четыре или шесть недель. Может быть, поэтому я вела себя как сумасшедшая там, в особняке. Говорят, что из–за гормональных изменений во время беременности с женщинами творится что–то невероятное.