— Что вам нужно?
Ему полагалось бы рассердиться, но злости почему–то не было. Только страх. Помимо воли майор сжался в мешке, пытаясь спрятаться.
— Отвечать! — В его голосе звучала мольба.
Тишина.
Левой рукой он нащупал лежащую возле него лампу, а правой судорожно сжимал пистолет, направленный на странную пару, нависшую над ним. Нащупав выключатель, Кэмпффер замер на секунду, прислушиваясь к своему прерывистому дыханию. Он должен выяснить, кто они и зачем пришли, но что–то мешало ему включить фонарь.
Наконец Кэмпффер не выдержал. Застонав, он нажал кнопку и поднял фонарь.
Над ним стояли рядовые Флик и Вальц с искаженными бледными лицами и остекленевшими глазами. С вырванными окровавленными глотками. Никто из троих не пошевелился. Мертвые, как известно, не двигаются, а Кэмпффер замер от ужаса. Какой–то миг, показавшийся ему вечностью, Кэмпффер лежал парализованный страхом, сжимая фонарь и судорожно открывая рот. Но ни один звук не вылетел из пересохшего вдруг горла.
И тут фигуры задвигались. Тихо и чуть ли не грациозно солдаты наклонились вперед и рухнули на своего командира, придавив его всей своей тяжестью.
Отчаянно дергаясь в попытках вылезти из–под мертвецов, Кэмпффер услышал где–то вдалеке полный смертельного ужаса вопль. Какой–то частью своего сознания майор сумел идентифицировать его.
Голос принадлежал ему самому.
— Ну теперь–то ты веришь?
— Во что?
Кэмпффер старался не глядеть на Ворманна. Он уставился на стакан с водкой, который судорожно сжимал в руке. Он залпом выпил половину и теперь тянул маленькими глотками то, что осталось. Только сейчас он пришел в себя. То, что он находился в комнате Ворманна, а не в своей, сильно помогло ему очухаться.
— Что методы СС здесь не помогут.
— Методы СС всегда помогают.
— Но не в этот раз.
— Я только начал! Еще не расстрелян ни один крестьянин!
Говоря это, Кэмпффер, однако, отдавал себе отчет в том, что столкнулся он здесь с чем–то необъяснимым. Сотрудникам СС еще не приходилось решать подобной проблемы. Прецедентов не было, и он не знал, к кому обратиться за помощью или советом. В этом чертовом замке было нечто не поддающееся ни страху, ни насилию. Оно само великолепно умело пользоваться страхом как оружием. Это не партизаны, не фанатики из Народной крестьянской партии. Это нечто сильнее войны, сильнее национальности, сильнее расы.
И все же крестьян надо будет на рассвете расстрелять. Он не мог их отпустить — это означало бы признать поражение, и не только свое, но и СС. А подобного нельзя допускать. Не важно, что их смерть не произведет ни малейшего впечатления на… нечто убивающее немецких солдат. Крестьяне должны умереть.
— А они и не будут расстреляны, — сказал Ворманн.
— Что? — Кэмпффер оторвал наконец глаза от стакана и глянул на капитана.
— Да деревенские… Я их отпустил.
— Как ты посмел! — Кэмпффер вскочил со стула, отметив про себя, что к нему вернулась способность чувствовать — он был зол.
— Ты будешь еще благодарить меня, что не придется отвечать за смерть жителей целой румынской деревни. А именно этим закончилось бы. Знаю я таких, как ты: раз начав, вы уже не можете остановиться, и вам безразлично, есть от этого толк или нет, не важно, скольких придется убить, — вы скорей перебьете всех, чем признаете свою ошибку. Именно поэтому я и решил не дать тебе начать. Можешь теперь обвинить в провале меня. Я не стану возражать. И тогда, по крайней мере, мы сможем передислоцироваться в более безопасное место.
Кэмпффер молча сел, сразу смекнув, что такой поворот событий действительно дает ему шанс. Но он все равно в ловушке. Доложить руководству СС о провале означало бы конец карьеры.
— Но я не собираюсь сдаваться! — воскликнул майор, пытаясь выглядеть решительным и упорным.
— А что ты еще можешь сделать? С этим невозможно бороться!
— Я буду бороться!
— Но как? — Ворманн откинулся на стуле и сложил руки на животе. — Ведь ты даже не знаешь, с кем сражаться. Так как же ты собираешься это делать?
— Огнем! Оружием! С помощью…
Кэмпффер не договорил и, кляня себя за малодушие, невольно отшатнулся, когда Ворманн вдруг подался всем телом вперед.
— А теперь слушайте меня, господин штурмбаннфюрер. Эти люди были уже мертвы, когда пришли к вам! Мертвы! В коридоре весь пол залит кровью. Они умерли в этой вашей временной тюрьме! И тем не менее прошли по коридору, поднялись наверх, выломали дверь, промаршировали к вашей койке и свалились на вас! Объясните, как вы собираетесь с этим бороться?
Кэмпффер вздрогнул.
— Они были живы, когда пришли ко мне! Пришли с докладом, повинуясь высокому чувству долга, несмотря на смертельные раны.
— Они были мертвы, мой друг, — произнес Ворманн без малейшего намека на дружелюбие в голосе. — Ты ведь не рассмотрел их как следует, был слишком занят, счищая дерьмо со штанов. А я рассмотрел. Я рассмотрел их так же внимательно, как и каждого погибшего в этом Богом проклятом замке. И поверь мне: смерть настигла их внезапно, они не успели сделать ни шагу. Артерии на горле у них были разорваны, как и дыхательные пути. Шеи разодраны до позвоночника, так что они никак не могли прийти к тебе с докладом, будь ты хоть сам Гиммлер.
— Значит, их принесли! — Несмотря на то что Кэмпффер был свидетелем этой страшной трагедии, он все еще пытался найти какое–нибудь разумное объяснение случившемуся. Ведь мертвецы не ходят! Не могут ходить!
Ворманн снова откинулся назад и с таким презрением поглядел на майора, что тот почувствовал себя маленьким и голым.
— А вас в СС обучают еще и лгать самим себе?
Кэмпффер промолчал. Он сразу определил, что подчиненные его мертвы, стоило лишь поднести фонарь к их лицам.
Ворманн встал и направился к двери.
— Пойду скажу людям, что на рассвете мы отсюда уходим.
— Нет!
Слово само сорвалось с языка и прозвучало громче и визгливей, чем майору хотелось бы.
— Не собираешься же ты здесь оставаться?
Ворманн недоверчиво посмотрел на майора.
— Я должен выполнить свою задачу.
— Но ты не сможешь! Ты проиграешь! Теперь–то тебе это должно быть ясно.
— Мне ясно лишь одно: надо использовать другие методы.
— Только законченный псих может здесь оставаться!
Я не хочу здесь оставаться, думал Кэмпффер. Я хочу отсюда побыстрей убраться, как и остальные. При других обстоятельствах он сам отдал бы приказ покинуть замок. Но сейчас он не может себе этого позволить — просто обязан довести дело до конца и лишь после этого поехать в Плоешти. Иначе он не поедет туда никогда — слишком много желающих получить это тепленькое место, стоит только допустить слабинку, как кто–нибудь из сослуживцев с удовольствием займет вакантную должность коменданта лагеря. Он должен выйти победителем в этом чертовом замке. Если он проиграет, его сбросят со счетов и он будет прозябать в какой–нибудь незначительной эсэсовской структуре, тогда как другие в СС станут править миром.
И он нуждался в помощи Ворманна. Нужно убедить его остаться еще на несколько дней, пока они не найдут решение. А потом он отправит капитана под трибунал за то, что тот отпустил крестьян.
— А сам ты как думаешь, что это может быть, Клаус? — вкрадчиво спросил Кэмпффер.
— Может быть что? — бросил Ворманн недовольным тоном.
— Эти убийства… Кто или что, по твоему мнению, убивает солдат?
Ворманн опустился на стул с озабоченным видом.
— Не знаю. И мне кажется, не желаю знать. У нас в подвале уже восемь трупов, и главное сейчас — спасти остальных людей.
— Да ладно тебе, Клаус… Ты здесь уже целую неделю, должны же у тебя быть хоть какие–нибудь соображения по этому поводу.
Говори, сказал себе Кэмпффер. Чем дольше ты будешь говорить, тем позже тебе придется возвращаться к себе в комнату.
— Люди считают, что это вампир, — пожал плечами Ворманн.
— Вампир!
Такой вариант совсем не устраивал майора, однако он продолжал все тем же мягким и дружелюбным тоном: