Она же:
— Поиграй со мной немного. — И исчезла за земляничными деревьями.
Питье то было сильным приворотным зельем. Рыцарь кинулся за ней вдогонку. Тут рассказчица хотела лишь на миг явить нам и тотчас же спрятать Аркан Мир, точно застенчивый намек: «…играя с ним, я вскоре перестала быть ребенком…» — но рисунок откровенно показывает, как красавчику открылась нагота девицы, преобразившейся в любовном танце, и как с каждым оборотом обнаруживал он в ней очередное достоинство: сильна, как львица, горделива, как орлица, нежна, как ангел, воплощение материнства, как корова…
Влюбленность принца подтверждает следующая карта — Любовь, которая и предостерегает от недоразумения: оказалось, молодой человек женат и законная супруга не желает отпускать его.
— В лесу законные узы не играют большой роли. Останься здесь со мной, забудь про двор, его интриги и придворный этикет, — наверное, такое предложение сделала ему девица, не подумавши, что принц, возможно, — человек принципиальный.
— Расторгнуть первый брак мой может только Папа. Дожидайся меня здесь. Я к нему съезжу, улажу это дело и вернусь. — И, оставив молодице скромное вознаграждение (Три Динария), он садится в Колесницу и уезжает, даже не оглядываясь.
После того, как Звездами на небе был отмерен должный путь, застигли брошенную родовые схватки. Добралась она до берега реки. Лесные звери разрешаются от бремени без посторонней помощи, она перенимала их повадки. И вот, когда настало время, произвела на свет Солнца близнецов — двух крепышей, которые тотчас же встали на ноги.
— Чтобы добиться Правосудия, я вместе с малышами приду прямо к Императору, и он признает меня истинной супругой своего наследника и матерью своих потомков, — с таким намерением отправляется она в столицу.
Идет, идет, а лесу нет конца. Встречает человека, удирающего, как Безумный, от волков.
— Куда идешь, несчастная? Ни города нет больше, ни империи! Дороги больше не ведут из ниоткуда в никуда! Гляди!
Асфальт и тротуары города покрыты желтой чахлою травой, с дюн раздается вой шакалов, распахнутые окна освещаемых Луной покинутых домов похожи на глазницы, из подземелий и подвалов выползают крысы, скорпионы.
Город тем не менее не мертв: по-прежнему вибрируют, гудя, машины, моторы и турбины Колеса зубцами зацепляют зубцы других колес, по рельсам движутся вагоны, а по проводам — сигналы, хоть не видать ни одного живого человека, который что-нибудь передавал бы или принимал, грузил или, напротив, разгружал. Машины, знавшие уже давно, что могут обойтись и без людей, в конце концов избавились от них, и дикие животные после долгого изгнания вновь занимают отнятые некогда у леса земли: лисы и куницы расстилают свои пушистые хвосты на пультах управления, покрытых манометрами, ручками, шкалами, диаграммами; барсуки и сони нежатся на магнитометрах и аккумуляторах. Был человек необходим, стал ни к чему. Теперь, чтоб мир мог получать сведения о самом себе и наслаждаться собой, довольно вычислительных устройств и бабочек.
Отмщение земных сил завершается трубными раскатами громов небесных, ураганами и смерчами. Потом уже, казалось, сгинувшие птицы, расплодившись, стаями спускаются со всех стран света с оглушительными продолжительными криками. Когда скрывающиеся в подземных норах люди пробуют вновь выйти на поверхность, они видят небо, затемненное густою пеленой из крыльев. Узнают день Страшного Суда, каким изображен он на таро. И понимают, что свершилось предсказание еще одной из карт: настанет день, когда птичье перо разрушит башню Нимврода.
Повесть об уцелевшем воине
Хотя рассказчица и знает свое дело, не сказать, что за ее историей следят внимательнее, чем за первой. Не только потому, что скрывают карты больше, чем рассказывают, но и потому еще, что стоит карте сообщить поболее, как сразу же другие руки порываются забрать ее себе, чтобы приметать к другой истории. Начнет кто-нибудь рассказывать свою при помощи таро, принадлежащих, кажется, только ему, и вдруг оказывается: стремительно приспевшая развязка совпадает с концовками других историй, оспаривающих у рассказчика картинки катастроф.
К примеру, человек, во всем похожий на офицера, начал с узнавания себя в Рыцаре Посохов и даже передал ему таро по кругу, чтобы все увидели, какого чудного и сколь богато убранного скакуна он оседлал в то утро, отправляясь из казармы, в какую был одет он щегольскую форму с блестящими пластинами брони, с цветком гардении на пряжке ножных лат. Настоящий облик, словно говорил он, именно таков, и ежели сейчас он выглядит столь неприглядно и чувствует себя так неуверенно, тому причиной то ужасающее происшествие, о коем и намеревался он поведать.