Мы принялись раскладывать карты вверх фигурами, будто желая научиться безошибочно их узнавать, дабы не путать при игре иль верно толковать, гадая. Но не похоже было, чтобы кто-нибудь желал начать игру, тем более заняться прорицанием грядущего, — казалось нам, что мы его лишились, остановлены на полпути, которому не суждено продолжиться. В этих таро мы видели нечто иное, не позволявшее нам отвести глаза от позолоченных частиц этой мозаики.
Один из сотрапезников придвинул к себе россыпь карт, освободив почти весь стол, но не стал ни собирать в колоду их, ни тасовать, а положил перед собой. Мы все заметили, как схож он с тем, кто на одной из них изображен, и показалось нам, что этой картой обозначил он себя и собирается нам рассказать свою историю.
Повесть о том, как была наказана неблагодарность
Представляясь картой, где изображен был Рыцарь Чаш — белокурый и розоволицый юноша, который щеголял расшитым солнцами плащом, держа в протянутой руке предмет, похожий на дары волхвов, — наш сотрапезник, вероятно, хотел поведать о своей зажиточности, тяге к роскоши и расточительности и одновременно — судя по тому, что рыцарь восседал верхом, — о жажде приключений, хоть и движим он — решил я, глядя на все эти вышивки, которыми была украшена попона скакуна, — скорее желанием покрасоваться, нежели призванием к рыцарству.
Красавец жестом призвал нас ко вниманию и начал безмолвный свой рассказ с выкладывания в ряд на стол трех карт: Короля Динариев, Десятки той же масти и Девятки Посохов. Печальным видом, с которым положил он первую из трех, и радостным, с каким показывал вторую, он словно бы хотел нам сообщить: после смерти своего отца — Король Динариев был солидный, явно благоденствующий господин постарше прочих персонажей — вступил он во владение значительным наследством и тотчас пустился в путь. Об этом заключили мы по жесту, коим бросил он Девятку Посохов, — сплетением ветвей, простершихся над негустым покровом из цветов и листьев, она напоминала лес, откуда мы недавно выбирались. (Если ж приглядеться повнимательнее, в вертикальной полосе, которую пересекали остальные, виделась как раз дорога, углублявшаяся в чащу.)
В общем, наверно, дело было так: наш рыцарь, едва узнав, что обладает средствами, достаточными, чтобы блистать при самых ослепительных дворах, поспешил отправиться в дорогу с мешочком, полным золотых монет, намереваясь объехать знаменитейшие замки всей округи, вероятно, с целью приискать себе высокородную невесту, и, лелея таковые грезы, углубился в лес.
К ряду карт добавилась очередная, явно предвещавшая дурную встречу, — Сила. В нашей колоде эту карту Старшего Аркана представлял какой-то бесноватый, относительно злых помыслов которого не оставляли ни малейшего сомнения и безжалостное выражение лица, и занесенная дубина, и то, что льва он уложил одним ударом, словно кролика. Все было ясно: в чаще леса рыцарь неожиданно подвергся нападению свирепого разбойника.
Самые печальные предположения подтвердила следующая — двенадцатая — карта Старшего Аркана, Подвешенный, изображающая связанного и подвешенного за ногу вниз головою человека в рубашке и штанах. В висящем мы узнали нашего блондина, которого разбойник, обобрав, подвесил к ветке.
Мы с облегчением вздохнули, видя, как красавец с благодарным видом кладет на стол Воздержанность. Эта карта рассказала, что подвешенный услышал близившиеся шаги и перевернутые очи его увидали девушку, возможно, дочку козопаса или лесника: та шла по лугу босая, с двумя кувшинами воды, явно от источника. Нам сразу стало ясно: именно эта простая девушка высвободила несчастного и помогла ему вернуться в естественное положение.
Когда же лег на стол Туз Чаш, с изображением источника, бившего среди цветущих мхов и шелестящих птичьих крыл, мы словно бы почувствовали рядом журчание родника и шумное дыхание человека, лежа утоляющего жажду.
Но есть такие источники, конечно, подумал кое-кто из нас, которые, когда пьешь из них, наоборот, усиливают жажду. Можно было предсказать, что, только рыцарь совладает с головокружением, меж молодыми вспыхнет чувство, выходящее за рамки благодарности (со стороны освобожденного) и жалости (со стороны спасительницы), каковое — при содействии лесного полумрака — сразу же получит выражение в их объятьях на траве. Недаром следующей картой стала Двойка Чаш, украшенная картушем с надписью «Любовь моя» и множеством цветущих незабудок, — более чем вероятный знак любовного свидания.