Порой один беседующий исполняет сразу две, а то и несколько ролей: тирана, благодетеля, посланца; а бывает, одна роль, наоборот, раздвоилась, размножилась, распределилась между сотней, тысячей обитателей Мелании: три тысячи играют лицемеров, тридцать тысяч — прихлебателей, сто тысяч — обедневших принцев крови, ожидающих признания.
С течением времени претерпевают изменения и сами роли; безусловно, действие, в развитии которого они участвуют при помощи сюжетных поворотов и сценических эффектов, движется к развязке и тогда, когда интрига вроде бы запутывается и осложнения растут. Кто появляется на площади не раз, тот чувствует: от акта к акту диалог меняется, хоть жизни обитателей Мелании слишком коротки, чтобы заметить это.
⠀⠀ ⠀⠀
Мелания. Мариэлла Бертолио
⠀⠀ ⠀⠀
Описывает Марко мост, за камнем камень.
— И какой же из них держит мост? — интересуется Кублай.
— Мост держит не какой-то камень, — отвечает Поло, — а образуемая ими арка.
Молчит Кублай-хан, думает. Потом осведомляется:
— Тогда зачем ты говоришь мне о камнях? Меня интересует только арка.
Поло отвечает:
— Без камней нет арки.
VI
— А не случалось тебе видеть такой город? — спросил Кублай у Марко Поло, выставляя руку в кольцах из-под шелкового балдахина императорского буцентавра[27] и указывая на мосты, круглившиеся над каналами, на дворцы властителя, чьи мраморные пороги были скрыты под водою, на легко сновавшие туда-сюда, лавируя, ладьи, движимые толчками длинного весла, на барки, сгружавшие на рыночные площади корзины овощей, на колокольни, купола, балконы и террасы, на сады зеленевших среди серых вод лагуны островов.
Император в сопровождении иноземного сановника осматривал Квинсай — древнюю столицу низложенных династий, последнюю жемчужину в короне Хана.
— Нет, государь, — ответил Марко, — я и не представлял, что может быть подобный город.
Император попытался заглянуть ему в глаза, но чужеземец опустил свой взгляд. Остаток дня Кублай провел в молчании.
После заката на террасах ханского дворца купец докладывал монарху об итогах своих миссий. Обычно в завершение вечера Великий Хан наслаждался этими рассказами, прикрыв глаза, пока его зевок не сообщал кортежу пажей, что настало время зажечь факелы и проводить монарха к Павильону Августейшего Сна. Но на сей раз Хан, должно быть, решил не уступать усталости.
— Рассказывай еще, — просил он вновь и вновь.
— …Отправившись оттуда, надобно скакать три дня и три ночи в направлении между Элладой и Левантом… — снова принимался Марко Поло за перечисление имен и описание традиций и торговых связей множества земель. В конце концов его, казалось, неисчерпаемый репертуар иссяк. Светало, когда Марко произнес:
— Государь, я описал уже тебе все виданные мною города.
— Но есть еще один, который ты не помянул ни словом.
Поло опустил глаза.
— Венеция, — промолвил Хан.
Марко улыбнулся:
— А о чем же я рассказывал тебе?
Император не моргнул и глазом:
— Но ты ни разу не назвал ее.
А Поло:
— Описывая любой город, я рассказываю что-то о Венеции.
— Когда я спрашиваю о других городах, говори о них. А о Венеции — когда спрошу я о Венеции.
— Но описать их отличительные свойства можно только в сравнении с каким-то городом. Я сравниваю их с Венецией.
— Тогда ты должен был бы начинать рассказ о каждом путешествии с отъезда и описывать Венецию во всех подробностях, ничего не опуская из того, что помнишь.
Озеро покрылось легкой рябью, медное отражение старинного дворца сунской династии разбилось на сверкающие блики — словно по воде поплыли листья.
— Живущие в памяти картины стираются, едва их зафиксируешь словами, — сказал Поло. — Возможно, я боюсь, что потеряю сразу всю Венецию, если расскажу о ней все, что знаю. А может быть, описывая другие города, я понемногу уже растерял ее.
27