— Кажется, я убила этого парня, Мартина, — сказала Линда ровным, невыразительным голосом.
— Вы были великолепны, — ободрил ее Питер.
— Не знаю, как это случилось, — сказала она. — Я увидела на столе ружье и подумала, что смогу достать его для вас или Тэсдея. А потом он пошел на меня, и я просто стала нажимать на спусковой крючок, пока… пока не увидела, что он упал. Питер, я никогда в жизни не стреляла из ружья! О Боже…
— Если бы вы это не сделали, нас уже не было бы в живых, — сказал Питер, прицеливаясь из винчестера.
— И что они теперь станут делать? — спросила Линда.
— Могу только догадываться, — сказал Питер, взглянув в ее бледное, испуганное лицо. — Сейчас они наверху, где определенно добыли себе новое оружие. Думаю, они могли подняться на верхний этаж или крышу, чтобы посмотреть, не приближается ли кто-нибудь к дому. Если из лесу покажется поисковая партия, им ничего не останется, как открыть по ней огонь. Если же нет…
— Да?
— Тогда они возвратятся сюда, — сказал Питер.
— Зачем? Мы им больше не нужны. Тэсдей уже не сможет поехать за продуктами для них, даже если бы и хотел. Даже если бы он захотел, он не сможет забрать это письмо из банка.
— А никакого письма и нет, — сказал Питер. — Это все чистая выдумка Эмили.
— Эмили?! — не веря своим ушам, воскликнула девушка.
— Я только хотела заронить в них страх, — объяснила Эмили, склонившаяся над Тэсдеем. — Нам оставалось единственное — сделать так, чтобы они не были в себе уверены!
— А вы не допускаете, что они просто сбегут? — спросила Линда.
— Нет, — отозвался Питер. — Если через несколько минут из лесу никто не появится, они поймут, что отсюда выстрелы не слышны. И тогда им останется единственный шанс — улизнуть отсюда ночью. А они знают, что теперь у нас есть оружие. Если кто-нибудь из нас заберется повыше и выстрелит из окна, это привлечет внимание полицейских. Естественно, они должны этому помешать. Они сейчас так же ломают себе голову, что делать дальше, как и мы. Но они точно вернутся, Кремер — потому что очень хитрый и умный, а Телиски — из-за своей ненависти к нам.
— А мы… а мы как-нибудь можем задержать их?
Питер пожал плечами:
— На эти два ружья у нас ровно восемь патронов, это все боеприпасы, которыми мы располагаем.
— Но если вы не будете стрелять… если вы дадите им приблизиться к двери, чтобы напасть на нас…
— Вам нужно было стать генералом, — улыбнувшись девушке, сказал Питер.
Он подкатил кресло к правой стороне двери, чтобы его не было видно из кухни.
— Вы с Труди оставайтесь у боковой стены, — сказал он Линде. — Попробуйте как-нибудь остановить ее истерику, а то из-за нее мы ничего не слышим.
Линда подошла к Труди, которая, скорчившись у стены, то визгливо смеялась, то принималась истерически рыдать.
— Перестань, Труди! — твердо приказала она девушке.
Но эти слова только вызвали новый приступ истерики.
Линда резко ударила ее по щеке, так что голова Труди откинулась назад.
— Тихо! Нам нужно слышать, что там происходит!
Труди бессмысленно смотрела на нее, тихо плача.
— Вот так-то лучше! — сказала Линда и подошла к Эмили. — Я могу чем-нибудь помочь?
Эмили горестно покачала головой.
— Пуля засела очень глубоко, — сказала она. — Если помощь не подоспеет… если мы не приведем к нему доктора…
— Тихо! Слушайте! — быстро проговорил Питер.
Кроме тяжелого дыхания Тэсдея, ничего слышно не было. Каменные полы замка отлично поглощали все звуки. Время от времени снаружи доносились птичьи трели. Питер пытался ободрить себя, что, если поисковая партия приближается, она не станет себя заранее обнаруживать. Кремер с Телиски могут затаиться прямо за дверью, ведущей в кухню, ловя каждый звук.
У Эмили вырвался долгий судорожный вздох.
— Не идет к нам помощь, — сокрушенно сказала она и нежно погладила Тэсдея по бородатой щеке. — Милый! — прошептала она. — Милый мой!
Обычные спокойствие и самообладание окончательно покидали ее.
Питер взглянул на наручные часы. До темноты оставалось добрых восемь часов. Ночь может помочь им, но она будет на руку и бандитам. В темноте у них равные шансы победить в этой игре в прятки. И главное сейчас — проникнуть в замыслы Кремера.
В кухне с методичностью тиканья часов капала из крана вода.
— Мне кажется, сейчас он ничего не чувствует, — сказала Эмили, продолжая ухаживать за стариком. — Но когда он придет в себя, он начнет тяжко страдать от боли.
— Тэсдей справится с ней, — ободрил старую женщину Питер.
— Он бросился прямо на ружье Кремера, чтобы спасти вас… и меня, — горестно произнесла Эмили.
— Да, если бы не он, мы давно уже были бы на том свете, — кивнул Питер.
Вода продолжала назойливо капать.
— Он размышлял над этим… Он давно раздумывал над тем, что такое храбрость.
— Вы сказали, что он воевал на двух войнах. — Питер взглянул на Эмили. «Пусть она говорит, — подумал он, — так ей легче».
— Мы не раз разговаривали об этом, — тихо проговорила та. — У него не было другого выхода, ему пришлось идти и на первую, и на вторую войну, так что здесь речь не шла о храбрости.
— На войне, до того как вступишь в бой, постоянно мучаешься страхом, — подтвердил Питер. — Но когда бой завязывается, тебе уже некогда бояться. Ты просто поступаешь, как велит тебе инстинкт. Так же было и в кухне. В тот момент, когда Тэсдей бросился под пулю Кремера, он не думал, боится или нет. А просто бросился вперед и защитил нас.
— Он такой крупный мужчина, — прошептала Эмили, с любовью глядя на распростертое на постели недвижное тело. — Когда мы были молодыми… в Париже… мы часто ходили куда-нибудь повеселиться по вечерам, когда уже нельзя было рисовать из-за темноты, заходили к друзьям выпить белого вина и поболтать. Частенько, бывало, кто-нибудь напьется и поднимает скандал, начинает ко всем цепляться. Но никто не смел задеть Тэсдея. Он был таким крупным и мощным, что хулиганы не лезли к нему. И странно, его храбрость и сила не подвергались испытанию… до сегодняшнего дня.
— И он доказал, что обладает ими, — сказал Питер.
— Вы знаете, он не боялся умереть. — Эмили подняла на них взгляд. — Когда здесь появились эти твари и мы узнали, кто они на самом деле и чего хотят, он стал бояться за меня. Он был уверен, что у нас нет ни малейшей надежды выйти из этой истории живыми, но считал, что если мы будем помогать им, то, когда придет время, умрем быстро и легко. Они застрелят нас, и это будет быстрая смерть — и дело с концом. Помогая этим негодяям, он надеялся избавить нас от мучений… и еще хоть немного побыть вместе. Но если кому-то из нас удастся выжить, его сочтут трусом.
— Люди, которые сами не сталкивались лицом к лицу с опасностью, думают, что уж они-то поведут себя геройски, — возразил Питер. — Но стоит только прижать их к стене, и мало кто на самом деле окажется героем.
— Разве мы могли бы прожить хоть один день, если бы не убедили себя, что сможем достойно встретить беду, когда она придет? — сказала Эмили. — Вы знаете, я все думала: а что они сделали бы со мной, если бы Тэсдей не стал им помогать? Не изнасиловали бы, в конце концов! Вряд ли им интересно связываться с такой старухой, как я. Но они… они прибегли бы к пыткам, чтобы услышать, как заплачет Тэсдей.
— Не вы, а он? — спросил Питер.
— Я знала, что смогу выдержать все, что угодно, кроме крика Тэсдея, если его начнут мучить, — вздохнула она. — Я думала, пусть они избивают меня, ломают мне кости. Пусть режут меня этим своим ножом, которым все время махали перед носом. Пусть выколют мне глаза… — Ее голос замер, и Питер услышал резкий выдох Линды. — Они могут облить меня бензином и поджечь. Они ведь сделали это с той несчастной семьей фермера, по ту сторону гор. Я думала, что… смогу все это вынести. Но только не крики боли и гнева Тэсдея. Вы можете это представить?
Питер взглянул на Линду, которая со смертельно бледным лицом прижалась спиной к стене.
— И мне кажется, то же происходило и с Тэсдеем. — Эмили задумчиво взглянула на старика. По-видимому, разговор немного отвлекал ее от переживаний за любимого. — Не будь здесь меня, он и пальцем бы для них не шевельнул. Ни за что не стал бы ездить для них в город или прятать их. Он вступил бы с ними в схватку, совершенно не думая, что с ним станет. Вы понимаете, Питер, что я пытаюсь вам сказать? Я боялась за него, а он — за меня.