- Ты что, конченый дегрот? Ты не понимаешь, что этого делать нельзя?
- То есть, возить подпольный самогон можно и делать фальшивый чертёж можно...
- Ты... ты... Лечись. Они же не понимают, во что ты их втягиваешь! Они же намазали себе мордяхи коричневой краской и верят, что от этого амазонки! А ты хочешь, чтобы они расплачивались всю жизнь за ошибку, которую сделали в восемь-двенадцать лет. У тебя тормоза сорвало от этого замка.
- То есть, Лиану использовать можно, а её дочь - нельзя?
- Не мешай грешное с праведным в одной кастрюле. Лиана понимала, на что она шла.
- Знаешь, Русалка, меня никто не пожалел, когда меня лишали всего, почему я должен жалеть ихних выродков?
- А ты не их жалей, ты о себе подумай. Ты понимаешь, во что ты себя загоняешь?
Лешему было непонятно, чего она так упёрлась. В этом мире так заведено - или ты умеешь пользоваться другими или кто-то пользуется тобой. Ни жалости, ни страха, ни сочувствия быть не должно. Но Леший прожил на этой земле всего сорок с чем-то лет. А Русалка болталась меж сушей и морем триста лет. Она видела, как тролли начинали воровать, убивать, думать, что им всё нипочём, а потом их уже было не остановить. И, когда очередной засранец зарывался без всякого предела, он попадал в такую жуткую паутину лжи и собственных преступлений, что однажды его находили с пулей в голове.
- Леший, ты верующий?
- В библию, что ли? Конечно, нет.
- То есть, ты не считаешь, что какие-то нравственные ориентиры подарил нам великий бог?
- Конечно, нет, что за чушь?
- Тогда ты будешь способен понять, что я скажу. Наша цивилизация существует тысячелетия. Те табу, которые у нас есть, их ведь не этот идиот царь придумал. Они написаны кровью. Они написаны временем. Тот, кто их нарушает, загоняет себя в ловушку. Если ты сегодня лишишься остатков совести, завтра у тебя начнётся социальное безумие. А послезавтра тебя не будет. Нельзя никому ломать жизнь ради денег, дома или ещё какой чепухи. Просто нельзя. Иначе ты себя вычеркнешь.
- По твоей теории у царя, Главы и Кроля давно социальное безумие. Но что-то они цветут и пахнут.
- Они плохо кончат.
- Да уж...
- Сам подумай. Нас с тобой помножили на ноль. Нам нечего терять. Всё, они ничего не могут нам сделать. А мы ставим под вопрос весь чёртов замок. А значит, их карьеру, их деньги и их жизнь...
- Короче, Русалка, как протрезвеешь, поговорим. В понедельник в три будь в заливе.
Леший вышел, громко хлопнув дверью. К его великому удивлению, Сонечка поджидала его.
- Ты меня обманул, - сказала она.
- Нет. Русалка просто испугалась. Но я уговорю её. Всё остаётся в силе. Собирай амазонок.
Сонечка улыбнулась, почувствовав себя великой воительницей, и побежала восвояси.
21.
Липа стояла, теребя в руках холщёвый мешок. Кроль проинструктировал её, как прийти в банк, в какое окно обратиться, что говорить и каким маршрутом идти обратно. Кроль попросил повторить её. Она не смогла. Он потребовал, чтобы Липа взяла записную книжку и всё записала. Когда Липа выполнила его команду, он попросил повторить, что она должна сделать, Липа, запинаясь, всё-таки повторила. Но её тревожный взгляд, её запинки, её румянец, кроссовки, которые она надела вместо каблуков, выдавали её с потрохами - Липа чудовищно боялась.
- Есть вопросы? - строго спросил Кроль.
Липа покачала головой, потом подняла глаза на Кроля и чуть было ни открыла рот.
- Ну что? - раздражённо спросил он.
- Ничего, - ответила Липа.
- Тогда иди.
Она пошла. Неуверенно, на трясущихся ножках, но всё же пошла. Кроль обычно не сильно задумывался о чьих-то переживаниях, но тут у него в мозгу проскочило - как она себя поведёт, когда у неё украдут деньги. А их украдут. Он окликнул её:
- Липа.
Она обернулась.
- Липа, если что... Ну, там не выдадут в банке или, не дай бог, ограбят...
На этих словах Липа выронила мешок.
В общем, если что-то случится, тут же беги ко мне. Я разберусь.Липа кивнула и, ещё более напуганная, поплелась в банк.
Это был очень странный понедельник. Утром будильник не зазвонил, и Липа опоздала на полчаса. Новые кроссовки тёрли. Когда она вышла в обед купить салатов, какая-то машина на скоростях проехала по лужи и обдала её грязью. Не к добру. Возле банка мела улицу Маргарита Петровна. Липа её страшно боялась. Она даже не знала, чего боится больше - пауков или Маргариты Петровны. Мало того, дети, вымазанные чёрной краской, подходили к прохожим, заставляли поднимать руки и хлопать в ладоши. От этого должно было быть весело, но Липе было ещё страшней, потому что не нормально, когда кто-то поднимает вверх руки и кричит что-то во славу царя, которого ненавидят все. Липе надо было в первую кассу, но очереди не было. И очень плохо, что не было. Если бы там стоял кто-то порядочный, она бы попросила проводить её до Проверочной. Липа сунула номерок и мешок банкирше.