Конан продолжал бежать. Он бежал уже почти час большими быстрыми прыжками, покрыв много лиг. Сначала он бежал без усилий, но сейчас лишающее сил напряжение его путешествия через черные джунгли и восьмидневного перехода по равнине начало давать знать о себе. У него поплыли пятна перед глазами и болели мышцы ног. Каждый сумасшедший удар сердца, казалось, лишает его сил, оставшихся в его могучей фигуре.
Он молил дикарских богов, чтобы луна вышла из плотных грозовых туч, закрывших большую часть неба. Он молился, чтобы появился холмик или дерево, которые бы нарушили идущую плавными волнами плоскость равнины, или хотя бы валун, к которому он мог бы стать спиной, чтобы в последний раз постоять за себя.
Но боги не слышали. Единственными деревьями в этом районе была карликовая, покрытая шипами поросль, которая поднималась вверх на шесть-восемь футов и затем разбрасывала свои ветви горизонтально, образуя подобие гриба. Если бы ему удалось, не взирая на колючки, взобраться на такое дерево, первый же лев, добравшийся до основания дерева, с легкостью одним прыжком сбросил его вниз на землю. Единственными холмиками были гнезда термитов, некоторые из которых были высотой в несколько футов, но слишком маленькими для обороны. Ничего не оставалось как продолжать бежать.
Для того чтобы облегчить себя, он отбросил большой охотничий лук, когда истратил последнюю стрелу, хотя выбрасывание такого великолепного оружия резануло ему сердце. Колчан и ремни вскоре отправились вслед. Теперь на нем остались всего лишь набедренная повязка из шкуры леопарда, высоко зашнурованные сандалии, в которые были обуты его ноги, бурдюк с водой и тяжелый широкий меч, который он теперь нес в ножнах в одной руке. Расстаться с этим означало лишиться последней надежды.
Львы теперь шли за ним почти по пятам. Он слышал сильный запах их гибких тел и слышал их тяжелое дыхание. Теперь они могли в любой момент окружить его и он в последний раз вступит в яростную схватку за свою жизнь перед тем как они уложат его.
Он рассчитывал, что преследователи будут следовать своей старой возрастной тактике. Самый старый самец — вожак стаи — будет следовать прямо за ним, а с обеих сторон от него будут самцы помоложе. Более быстрые львицы забегут вперед с обеих сторон, образуя полукруг, пока не будут достаточно далеко впереди чтобы кольцо замкнулось и он оказался в ловушке. Тогда они бросятся на него все сразу, делая какие-либо попытки защититься невозможными.
Вдруг землю залил свет. Круглый серебристый глаз восходящей луны осветил равнину, купая своим взглядом бегущую фигуру великана-варвара и рисуя линии серебристого огня вдоль струящихся мускулов львов, мчащихся прыжками за ним по пятам, омывая их короткий шелковистый мех своим призрачным сиянием.
Настороженный взгляд Конана поймал лунный свет на струящемся мехе слева впереди и он понял, что окружение почти закончено. Подготовившись внутренне встретить нападение он был удивлен, увидев, что та самая львица изменила направление бега и остановилась. Двумя прыжками он обогнал ее. На бегу он заметил, что молодая львица с правой стороны тоже внезапно остановилась. Она, замерев, присела на траву подергивала и била хвостом. Странный звук — наполовину рев, наполовину вой — исходил из ее оскаленной пасти.
Конан рискнул замедлить бег и оглянуться. К своему крайнему удивлению он увидел, что вся стая остановилась как бы перед невидимым барьером. Они стояли рычащим строем и их клыки сверкали как серебро в лунном свете. Сотрясающий землю рев ярости от сорванных планов исходил из их глоток.
Конан задумчиво прищурился и его хмурые брови сошлись от изумления. Что остановило стаю в тот самый момент, когда львы были уже наверняка с добычей? Какая невидимая сила остановила яростное преследование? Он стоял, какое-то мгновение глядя на них, держа в руке меч и думая о том, возобновят ли они свою атаку. Но львы оставались на месте, рыча и ревя так, что пена капала из их челюстей.
И тут Конан заметил странную вещь. Место, где остановились львы, казалось, находится на демаркационной линии, проходящей через равнину. С одной стороны от нее росла густая, высокая, сочная трава. На невидимой границе, однако, трава становилась тонкой, щетинистой и неразвитой, с широкими прогалинами голой земли. Хотя Конан не мог ясно различить цвета при одном лишь лунном свете, ему показалось, что траве на ближней к нему стороне линии недоставало нормального для растений зеленого цвета. Напротив, у его ног трава казалась сухой и серой, как если бы вся жизнь из нее была выщелочена.
По обе стороны от себя в ярком лунном свете ему было видно уходящее вдаль пространство, покрытое мертвой травой, как если бы он одиноко стоял в широком круге смерти.
3. ЧЕРНАЯ КРЕПОСТЬ
Хотя у Конана все тело еще болело от усталости, но короткая передышка дала ему силы продолжить движение вперед. Поскольку он не знал природы невидимой линии, которая остановила львов, он не мог сказать сколько времени это таинственное влияние будет удерживать их в страхе. Поэтому он предпочел насколько возможно увеличить расстояние между собой и стаей.
Вскоре он увидел, что перед ним вырисовалась из сумрака темная масса. Он двинулся вперед с удвоенной осторожностью, держа меч в руке и всматриваясь в туманную громаду впереди. Луна по-прежнему сверкала, но с расстоянием это сияние становилось более тусклым, как если бы оно проходило сквозь какой-то сгущающийся туман. Поэтому сначала Конан ничего не мог разглядеть в черной однородной массе, которая вставала перед ним из равнины. Он только видел ее размер и неподвижность. Как какой-то колоссальный идол примитивного поклонения дьяволу, высеченный неизвестными существами из черной каменной горы на заре времен, темная масса неподвижно сидела, окруженная мертвой серой травой.
Когда Конан подошел поближе, в темном однородном пятне стали различимы детали. Он увидел, что это огромное сооружение, которое лежало частично в руинах на равнинах Куша — колоссальное строение, воздвигнутое неизвестными руками с какой-то непонятной целью. Оно выглядело как замок или крепость, но такого архитектурного стиля, который Конану никогда не встречался. Сделанное из твердого черного камня, оно поднималось сложным фасадом с колоннами, террасами и зубчатыми стенами, силуэт которых казался странно искаженным. Взгляд не мог воспринять его. Взгляд следовал за выкручивающими мозги изгибами, в которых что-то казалось немного неправильным, таинственно искривленным. Огромное сооружение создавало впечатление хаотического недостатка порядка, как если бы строители были не совсем в своем уме.
Конан оторвал свой взгляд от кружащих голову изгибов бесформенной массы, сложенной из камня, от одного взгляда на которую у него начинала кружиться голова. Он подумал, что теперь наконец может постичь почему степные звери избегали этой распадающейся кучи. От нее каким-то образом исходила аура угрозы и ужаса. Возможно, за тысячелетия, в течение которых черная крепость сидела на равнине, животные стали бояться ее и избегать ее затененные окрестности, пока эта привычка избегать не стала инстинктивной.
Луна внезапно скрылась опять от того, что высоко нагроможденные грозовые тучи снова затемнили ее вечное лицо. Прогрохотал раскат отдаленного грома и изучающий взгляд Конана уловил огненную вспышку молнии в кипящих массах туч. Вот-вот должна была разразиться одна из внезапных, ураганных гроз саванны.
Конан колебался. С одной стороны, любопытство и необходимость в укрытии от наступающей бури тянули его в разваливающуюся крепость. С другой, ум варвара испытывал глубоко коренящееся отвращение ко всему сверхъестественному. К земным, имеющим отношение к смертным, опасностям он не испытывал никакого страха, но потусторонние опасности могли вызвать паническую дрожь в его нервах. А в этом таинственном сооружении что-то намекало на сверхъестественное. В самых глубоких слоях сознания он чувствовал исходящую от него угрозу.
Еще более громкий раскат грома заставил его принять решение. Сжав нервы железной хваткой, он уверенно направился в темный портал, держа в руке обнаженную сталь, и исчез внутри.
4. ЗМЕЕЛЮДИ
Конан не спеша шел вдоль зала с высокими сводами, не обнаруживая ничего живого. Пыль и сухие листья в беспорядке валялись на черном полу. Истлевший мусор кучами громоздился в углах и у оснований высоких каменных колонн. Какой бы старой не была эта каменная громада, было очевидно, что ни одна живая душа не обитала здесь уже несколько столетий.