Моника села и начала печатать. Клавиши машинки привычно мелькали под пальцами, и это было счастье — печатать его текст, его рвущие сердце слова…
Она так увлеклась работой, что не заметила, как вошел Джефф. Когда он подошел совсем близко, Моника вскрикнула от неожиданности.
— Джефф! — Она перестала печатать и улыбнулась ему. — Я тебя не заметила. Ты ужасно меня напугал.
— Что тебе здесь надо? — резко спросил он.
Его тон обескуражил Монику.
— Я сначала была у доньи Люсии, а потом пришла сюда.
— Что тебе здесь надо? — повторил Джефф.
— Я печатаю, ты же видишь. — Моника пыталась унять дрожь в руках. — Я стучала, но тебя не было. Поэтому я вошла. Я нашла рукопись и… А что случилось?
— Тебе здесь больше нечего делать, Моника. Тебе должны были передать это на яхте.
— Но почему, Джефф? Это ведь ты хотел посмотреть корабль. Я была против…
— Замолчи! — Джефф запустил руки во взъерошенные волосы. — Пожалуйста, забирай все свои вещи, и я довезу тебя до деревни. К сожалению, у меня нет времени доставить тебя в Малагу, но ты и на автобусе отлично доберешься.
— Ты меня выгоняешь? — Моника изо всех сил старалась сохранять спокойствие.
— Я просто говорю, что тебе здесь больше нет места, — ответил Джефф.
— Я тебе не нужна?
— Нет, — буркнул он.
— Можно узнать, почему?
— Мне не нужно, чтобы ты чем-то жертвовала ради меня.
— Я могу все объяснить тебе, Джефф?
— Тебе нет нужды ничего мне объяснять! Алек мне все рассказал о тебе на яхте. Богатая избалованная дочка старого Джона Стивенсона, у которой так много денег, что она не знает, куда их девать.
— Частично это правда, — признала Моника.
— Так ты понимаешь, что просто избалована?
— Нет… я богата.
— Вот как! Алек открыл мне глаза. Кто-то коллекционирует марки, богачи собирают драгоценности. А ты? Ты обожаешь бродяг и неудачников — такое у тебя хобби?
— Джефф!
— Ты, наверное, страшно расстроилась, когда не обнаружила здесь своего художника? Хотела стать его натурщицей?
— Джефф, ты переходишь границы!
— А поскольку его в деревне не оказалось, ты переключилась на меня. Меня, бедного начинающего писателя, нуждающегося в помощи с книгой, которую никто не станет покупать. Пожалела несчастного! Боже, как великодушно с твоей стороны, Моника!
— Все совсем не так! Однажды ты очень пожалеешь, что наговорил мне все это. — Моника встала из-за стола и собрала листы.
— А Мария? — не успокаивался Джефф. — Ты очень гордишься тем, как помогла Марии и Федерико. Нашла магазин для работ Федерико…
— Да!
— Да? И чем дон Мигель был тебе обязан?
— Ты не понимаешь…
— Как ты его купила? — цинично спросил Джефф.
— Я этого не делала.
— Нет? Так ты не арендовала у него полку, на которую выставила работы Федерико, а дон Мигель должен был делать вид, что они продаются, а деньги на самом деле шли от тебя?
— Как ты все замечательно излагаешь, Джефф.
— А все отлично сходится. Что хотел мне рассказать дон Мигель? Помнишь, когда ты нас прервала? У меня было достаточно времени, чтобы все обдумать, Моника! Марию тебе тоже было жалко — ты захотела спасти ее от дона Рикардо. И что ты сделала? Ты заплатила ему, чтобы она смогла выйти за Федерико.
— Нет, нет! — поразилась Моника. — Но даже если бы это было так, что в этом плохого?
— Теперь Федерико так уверен в себе. Но что будет, когда он перестанет быть интересен маленькой богачке, когда малышка найдет себе новую игрушку? Что будет, когда он обнаружит, что никто не покупает его фигурки и у него больше нет денег, чтобы содержать жену?
— Похоже, ты не собираешься слушать мои объяснения, Джефф?
— Точно, не собираюсь, Моника.
— Пожалуйста…
Она предприняла последнюю попытку: подошла к Джеффу и взяла его за руку. Он вздрогнул.
— Нет. Перестань! — Джефф выдернул руку. — Уходи, Моника. Исчезни! Возвращайся на яхту к своим богатеньким друзьям. Смейся надо мной сколько хочешь, но уходи и больше никогда не возвращайся!
— Хорошо. — Почти ничего не видя от слез, Моника взяла свою сумку. — Отвези меня, пожалуйста, в деревню.