Леона подумала, что все это звучит очень наивно, по-детски; она решила перевести разговор с себя на какую-нибудь другую, более интересную тему, и быстро сказала:
— Расскажите мне, что вы знаете о сыне герцога Арднесса.
— Об Эуане Ардне? — переспросил лорд Страткерн. — Разве он не в замке?
— Нет, по-моему, его там нет, — ответила Леона. — Но все говорят о нем так загадочно, так таинственно. Я нечаянно подслушала, как сестра герцога предупреждала других дам о том, чтобы они не упоминали при его светлости даже имени сына.
— По-моему, он где-то в санатории, не то в Лондоне, не то в Эдинбурге, — задумчиво сказал лорд Страткерн.
— Но почему? — удивилась девушка.
— Никто точно не знает, что с ним, — ответил лорд. — Он всегда был болезненным ребенком; помню, шли разговоры, что герцог возил его по всей Европе, показывал лучшим специалистам, надеясь, что они излечат его сына.
— Излечат? Но от чего? Чем он болен?
— Это часть той тайны, которая, как вы говорите, окутывает замок Арднесс, — слегка улыбнулся лорд Страткерн. — Я не знаю, что с ним. Да, думаю, и никто не знает.
Помолчав немного, он продолжал:
— Я много раз видел дочь герцога, Элспет. Это была милая девочка, очень похожая на герцогиню. Но я не припомню, чтобы мне хоть раз довелось увидеть маркиза, да и никто из моих знакомых его не видел.
— Как странно! — воскликнула Леона.
— По этому поводу было много разных разговоров, — продолжал лорд Страткерн, — люди гадали, что с ним такое, что за таинственный недуг его снедает. Наконец, все решили, что у него, по-видимому, что-то не в порядке с позвоночником.
«Действительно, — подумала Леона, — это объясняет то, почему герцог обращался к разным докторам в надежде на помощь и помещал мальчика в лучшие европейские лечебницы.»
— Могу себе представить, какое это несчастье для герцога, — заметила она вслух.
— Ну еще бы, — согласился лорд Страткерн. — Он же так гордится своим родом!
— Да, и правда, — с улыбкой вспомнила Леона. — Он показывал мне генеалогическое древо своей семьи. Он сказал тогда, что титул всегда переходил в их роду от отца к сыну, так что, когда он умрет, сын станет его наследником.
— Похоже, здоровье юного Эуана идет на поправку, — заметил лорд Страткерн.
— Мне кажется, — ответила Леона, — его светлость хочет, чтобы я заняла место его дочери. Леди Боуден рассказывала мне, как он мучился, как тяжело переживал свое несчастье, когда умерла его дочь.
— Если вы пытаетесь разжалобить меня, хотите, чтобы я пожалел герцога, — сказал лорд, — вряд ли вам это удастся. Я нахожу, что он туп, упрям и безжалостен до жестокости! По правде говоря, я не терплю его точно так же, как и он меня!
Леона тихонько вздохнула:
— Боюсь, он страшно рассердится, когда узнает, что я специально поехала сюда, чтобы увидеть вас.
— Вы сказали, что письмо, которое вы написали мне, так и не было отправлено. Почему?
С минуту девушка колебалась, потом решила все-таки сказать правду.
— Герцог уничтожил его. Я случайно увидела, как он бросил его в огонь; я в это время стояла наверху, на площадке лестницы, но он меня не заметил.
Лорд Страткерн выпрямился.
— Это совершенно невыносимо, этого просто невозможно терпеть! — гневно произнес он. — Однако именно этого мне и следовало ожидать. Если бы только вы жили в любом другом из соседних замков, где угодно — только не в Арднессе!
— Что же делать? Я живу именно там, — совсем тихо ответила Леона.
— И все же чудо произошло — вы здесь! Вы поступили очень храбро, теперь я понимаю, сколько мужества вам потребовалось, чтобы приехать сюда, и, позвольте заверить вас, я вам очень благодарен.
— Это я должна благодарить вас, — возразила Леона. — Вы спасли меня в тот вечер, когда произошло несчастье. И я была так счастлива, «открыв» для себя замок Керн!
— Я так надеялся, что вы будете вспоминать об этом, если, конечно, вообще вспомните обо мне, — проговорил лорд Страткерн. — Однако я боялся…
— Боялись? — недоверчиво переспросила Леона.
— Боялся, что вы забудете меня!
— Это было бы невозможно!
Вновь глаза их встретились, и что-то удивительное, чудесное вспыхнуло в них, словно пламя, передаваясь от одного к другому.
Лорд шагнул к ней, и Леона почувствовала, что он готов уже сказать что-то значительное, очень важное, но в этот момент в дверях появился дворецкий:
— Кушать подано, милорд! — объявил он.
Лорд Страткерн взглянул на часы, стоявшие на камине:
— Мы позавтракаем немного раньше, чем обычно, — объяснил он, — мне кажется, так будет лучше — ведь нам еще столько всего надо успеть, прежде чем для вас настанет время возвращаться.
— Я заранее принимаю все ваши планы, — улыбнулась Леона.
Они прошли в обеденный зал, который так хорошо помнила девушка и который показался ей несравненно прекраснее, чем громадный, холодный и чопорный обеденный зал в замке Арднесс.
Несмотря на присутствие слуг, подававших им кушанья, они могли свободно беседовать обо всем, что их волновало, а им было что сказать друг другу!
Хотя впоследствии Леона уже не могла вспомнить, о чем же они тогда говорили. Она помнила только, что еда была необыкновенно вкусная и что все слова, которые они произносили, были важны и значительны сами по себе, независимо от их смысла; они словно обладали какой-то волшебной, магической силой.
После завтрака Леона с удовольствием поговорила с миссис Маккрей; ей приятно было обнаружить, что и остальные слуги тоже не забыли ее, а спальня, в которой она провела тогда ночь, все такая же прелестная и уютная, какой она ее запомнила.
Она подумала, что если бы спала здесь, в шотландской опочивальне, она не лежала бы, напряженно вслушиваясь в тишину, как это было в замке Арднесс, не пыталась бы уловить звуки, которых нет, и не пугалась бы неизвестно почему темных теней по углам.
— А вы каждый вечер смотрите, как воины танцуют в Зале вождя? — с мечтательной тоскою спросила девушка.
— Нет, не каждый, — улыбнулся лорд Страткерн. — Обычно воины собираются по субботам, а раз в месяц они приводят с собой своих жен и детей, отцов и матерей и устраивают настоящий праздник, показывая свое искусство.
— Как бы мне хотелось все это увидеть! — воскликнула Леона.
— Как бы мне хотелось показать все это вам! — словно эхо, откликнулся лорд Страткерн.
Они вышли в сад, и снова Леона ощутила, что здесь очень тепло, — гораздо теплее, чем на равнине или в садах, окружающих замок Арднесс; живая изгородь из густо разросшихся кустов и каменные стены защищали сад от ветра, так что даже сейчас, в сентябре, здесь можно было любоваться чудесными, яркими цветами.
Лорд Страткерн сорвал розу для своей гостьи, и она приколола ее к застежке у ворота.
Леона заметила, что он выбрал для нее белый, еще почти не распустившийся бутон, и улыбнулась, вспомнив, что белые розы были эмблемой якобитов. Девушка напомнила ему об этом.
— На самом деле я выбрал ее потому, что она очень похожа на вас, — возразил лорд Страткерн.
— Белая роза?
— Белая, чистейшая, невероятно прекрасная и еще почти не распустившаяся! — ответил он.
— И вам кажется, что она похожа на меня?
— У меня такое впечатление, что вы еще очень мало знаете о жизни, — объяснил он. — Когда вы сталкиваетесь с жестокой действительностью, как например, с выселениями, это вас больно ранит, так как для вас мир все еще остается чудесным, светлым и радостным… И так оно и должно быть!
— Мне бы очень хотелось, чтобы он был таким.
Лорд Страткерн ничего не ответил, и Леона, секунду помолчав, сказала:
— Вы говорили мне, что человеку часто приходится разочаровываться.