А я… просто деревенею. Смотрю в сторону невидящими глазами и думаю совсем не о том, что меня обнимает сейчас любимый человек. Который говорит такие разумные и правильные вещи.
А о том, что возможно именно в эту секунду совсем рядом обрывается жизнь. И её последние капли утекают в бесконечный океан времени – туда, откуда нет возврата. А эти яростные золотые лучи восходящего солнца – реквием по одной изломанной, загубленной судьбе.
Вспоминаю снова мёртвые голубые глаза, глядящие в пустоту – уже мёртвые, хотя девушка была ещё жива.
Его руки останавливаются.
Генрих застывает и больше не целует меня. Я пугаюсь, что он сейчас меня оттолкнёт, оставит одну – ведь я не смогла выбросить всё из головы и просто быть рядом. И сейчас он скажет мне о том, что ему не нужна женщина, которая не следует за ним, не доверяет его решениям и его выбору. Тем более, не нужна такая королева.
Но как же объяснить? Что я просто не могу чувствовать себя живой, когда рядом умирает человек.
Генрих отстраняется, берёт меня за плечи и внимательно всматривается в моё лицо.
- Я…
Осекаюсь. Не знаю, что сказать. Слова не идут. Нет сил даже посмотреть ему в глаза.
Он изучает меня долго. В конце концов невероятным усилием воли заставляю себя поднять взгляд, хотя и боюсь того, что увижу.
На лице моего Ужасного Принца первые рассветные лучи вычерчивают узор из света и теней. И оно кажется мне почему-то… умиротворённым.
Генрих вздыхает.
Наклоняется, сгребает с пола китель и снова напяливает на меня.
- Глупый ты у меня Птенец. Наивный совсем. Но что поделать, если такой я тебя и… Так, ладно, пойдём.
Без дальнейших церемоний просто хватает за руку и тащит к выходу.
- К-куда?
Косой взгляд через плечо. Улыбается краешком губ, глядя на меня со странной нежностью.
- Маску твою выпускать, куда же ещё! Если ещё не поздно. Будем надеяться, она оценит твоё благородство и бросит свои кровожадные замашки. А не оценит – лично на корм акулам пущу!
Глава 31. Янтарное солнце
На секунду сбиваюсь с шага и задыхаюсь от нахлынувших чувств… Так много хочется ему сказать в ответ, поблагодарить… но по мимолётной улыбке Генриха вижу, что всё он понимает без слов, а время дорого. Скажу как-нибудь потом.
Покрепче сжимаю его ладонь, ускоряю шаг.
Ёжусь на утреннем прохладном ветру, что наполняет паруса. Так и хочется попросить солнце, чтоб не слишком торопилось – почему-то кажется, что пока янтарный диск не оторвался ещё от глади моря, новый день не пришёл и у меня есть шанс успеть.
И всё равно грызёт тревога, чем ближе мы к двери той самой каюты.
Неподалёку от неё прямо на палубе сидит Морж с непроницаемым лицом и вяжет узлы на корабельных снастях. Рядом – просто горы починенных рыболовецких сетей. Он что… сидел здесь всё это время? Судя по ровному механическому движению рук, которые снова стали человеческими – возможно. Он выглядит, как человек, который раз за разом повторяет отработанные движения, чтобы успокоить нервы. При виде нас с Генрихом резко вскидывает взгляд и вскакивает, а плетение падает на пол. Матрос на страже вытягивается в струнку, хотя на нём тоже лица нет. Поблизости ошивается подозрительно много народу, тоже делающего вид, что они чем-то заняты.
Впервые задумываюсь над тем, каково команде узнать, что один из людей, с которым прожили все эти дни бок о бок и делили пищу и тяготы морского дела – предатель и будет, по сути, казнён. Не чужими, так своими руками.
- Отпирай, - повелительно бросает Генрих матросу. – Попытается выйти без нас – убить на месте.
Тот кивает, пряча взгляд. Поспешно проворачивает ключ в замочной скважине и распахивает дверь перед нами.
- Постой, - Принц не даёт мне ступить внутрь полутёмной каюты, заходит первым. – Эй, ты там живая? Разговор есть. И без фокусов – у охраны на выходе инструкции, одна отсюда не выйдешь.
Отодвигается в сторону, перестаёт, наконец, загораживать мне вид своими широкими плечами. Несмело делаю шаг, всматриваюсь в слабо освещённое скупыми солнечными лучами помещение.
Девушка стоит у иллюминатора спиной к нам. Спутанные льняные локоны падают в беспорядке на плечи, обтянутые потрёпанной тканью серой свободной рубахи. Левая её рука прижата к груди, кажется, а правая – безвольно висит вдоль тела… и в ней она держит что-то маленькое.
- Я… не смогла. Безвольная дура. Просто не смогла.
Пальцы разжимаются, из её ладони на пол падает белая таблетка.
Я бросаюсь вперёд и наступаю на ядовитую пилюлю, от всей души крошу её подошвой подаренного Генрихом сапога. Потом хватаю девушку за плечи, разворачиваю к себе и встряхиваю.