Воздух гудит неслышно на самой границе восприятия – не могу разобрать звук, но у меня закладывает уши, в них начинает звенеть.
Протягиваю руку, касаюсь бока проходящего мимо меня лиса, скольжу по холодной рельефной поверхности живого камня. На секунду теряю зрение и мне кажется, будто нахожусь где-то далеко. Не здесь. Далеко не в пространстве – а словно меня отнесло космическим ветром куда-то по реке времени.
Тёмная непроглядная ночь. Я на вершине холма. Горят города, тлеют леса у подножия, чернеют от горя звёзды и отворачиваются. Утихли крики и плач побеждённых, захватчики празднуют победу, правят тризну по своим мёртвым, возносят хвалебные гимны небесам. Поднимаю руку к лицу – в темноте вены под кожей на тыльной стороне запястья светятся янтарным, будто в жилах течёт жидкий огонь вместо крови. Нет сил сопротивляться. Больше ни к чему сопротивляться – мой народ словно тлеющие угли разметало по земле жестоким ветром из-за моря. Осталось лишь одно, последнее дело, прежде чем и мне смежить усталые веки.
Величайшие сокровища эллери не должны достаться врагу. И они не достанутся.
Выныриваю из видения, отдёргиваю руку. Лис в гробовом молчании останавливается над Винтерстоуном, нависая над ним острой мордой, оскаленной в страшной улыбке. Того уже трясёт.
Такие, как ты, мальчик, уничтожали красоту и топтали чудо. Такие, как ты, - твои предки своей завистью рвали на куски мир, волшебства которого не понимали. Так ребёнок ломает игрушку, которая для него слишком сложна. Жестокий ребёнок. Из которого вырастает трусливый и жестокий взрослый. Уничтожить то, чем не можешь обладать – поэтому ты занёс нож? Непростой нож. Я распознал вкус древней запретной магии. Ты нашёл магическое оружие, способное убивать живой камень. Хотел убить Замок своего брата – Замок ледяной розы. Но до него добраться было не так просто, и его теперь слишком хорошо охраняют. Поэтому решил начать с чего-то более беззащитного, так?
У Эдварда, кажется, язык отнялся. Он просто кивнул, вжимая голову в плечи.
Ты не достоин даже мести. Ты достоин только жалости.
С этими словами лис устало прикрыл древние мудрые глаза, и сияние его почти угасло. Он стал стремительно уменьшаться в размерах. Через несколько мгновений на покорёженном, продавленном под тяжестью зверя полу свернулся в клубок засыпающий тусклый лисёнок размером с игрушку.
Хозяйка, возьми меня на ручки. Я устал.
Я подошла к Подарку, подняла его с пола и прижала к груди. Хотелось плакать и улыбаться одновременно. Мне было грустно, меня переполняла гордость, мне было так тяжело, будто вес всех песков времени просыпался одновременно на грудь, и в то же время так легко, будто я оставила за плечами новую прочитанную главу книги своей жизни.
- А вот я не согласен, что только жалости, - Резкий голос Генриха за моей спиной заставил вздрогнуть. Судя по всему, он слышал каждое слово лиса. - Низость и подлость процветают там, где царят попустительство и всепрощение. Цена милосердия – безнаказанность преступника и зло, расцветающее на костях невинности. Так что напомни-ка мне, Морж, старина, что там по королевским законам полагается человеку, посягнувшему с оружием на жизнь члена королевской семьи? В данном случае невесту принца, что приравнивается. Если бы Эмбер лишилась защиты своего лиса в тот вечер, на маскараде, она уже была бы мертва. Наказание за убийство живых замков в Большом Королевском Кодексе вроде бы не прописано, но и этого довольно. Чистосердечного раскаяния преступника мы не наблюдаем, смягчающих обстоятельств тоже… ну так что там было?
- Публичная казнь через повешение, если мне не изменяет память, - мрачно прогудел Морж.
Мне хочется крикнуть «нет!!»… но я молчу. Хочется сказать Ужасному Принцу, который всерьёз намерен стать Справедливым Королем, что такая жестокая кара несоразмерна преступлению. Что все остались живы, и даже лис мой не стал преследовать обидчика – хотя мог бы одним движением откусить ему голову. Что Красную Маску мы пощадили – а ведь её вина была куда как серьёзней, и сейчас она застыла как статуя, кажется, в который раз осмысливая, как ей повезло. Хочется сказать, что Эдварда Винтерстоуна я знаю с самого детства, и мы учились вместе в Королевской Школе Эбердин, и танцевали на балу… и что его старший брат Рональд, мой бывший жених, хоть и не ладит с Эдди, всё же никогда не простит Генриху его казни.