Хрупкая тишина застыла на скалистом берегу этой неприветливой страны – страны, которую мы так искали, и которая затребовала столь непомерную цену за проход. Но то была опасная хрупкость – такая, что рушится от единственного неверного шага или слова, и насмерть ранит осколками.
Маг, стоявший позади своего командира, кажется Темер, медленно поднял левую руку и щёлкнул пальцами, произнеся при этом что-то неразборчиво.
Меч Генриха прямо на глазах покрылся ржавчиной, истлел и рассыпался в труху – он с ругательствами отбросил бесполезную теперь рукоять и отскочил.
Торжество мелькнуло в бесстрастном взгляде бородатого, который был так спокоен, словно и не его жизнь только что едва не взяли в уплату за гибель «Изгнанника».
- Я приказываю вашим людям сдать остальное оружие, капитан, и немедленно проследовать за нами во дворец.
Генрих тут же выпрямился и насторожился.
- Сдать? Получается – ваша магия не безгранична? Вы не можете проделать тот же фокус со всем нашим оружием с той же лёгкостью, верно?
Командир «алой гвардии» раздражённо его перебил:
- Я не советую вам, принц, проверять, какие ещё заклинания есть в нашем арсенале!
С копий солдат совались молнии и с шипением вонзились под ноги Генриху. Он не двинулся и даже бровью не повёл, хотя у меня сердце ушло в пятки. Вместо этого мой Ужасный Принц расправил плечи и с поистине королевским достоинством кивнул.
- Хорошо! Я позволяю вам сопроводить нас во дворец. У нас с Её величеством будет долгая беседа по поводу того, как следует принимать гостей, явившихся с миром.
– Вы с Ледяных Островов? – мрачно спросил бородатый.
- Да.
- Тогда у нас с вами нет и не может быть мира.
Генрих ничего не ответил. Только, поколебавшись немного, развернулся в сторону моря и пристально посмотрел потемневшим взглядом на пылающую линию горизонта. Сложив руки на груди и демонстративно оставляя спину беззащитной. Всем своим видом показывая, что нисколько не боится этих людей.
Секундное замешательство солдат в ответ на новое неповиновение. В голосе командира прорезались отчётливые нотки раздражения:
- Ваш капитан или слишком смел, или слишком глуп... Вы что, плохо услышали, что я вам сказал?
Я наконец-то преодолела ступор, сорвалась с места, подошла к жениху и встала рядом. Громко ответила за него, усилием воли прогоняя дрожь из голоса:
- Ваша королева потерпит, если мы придём на пять минут позже. Дайте капитану посмотреть, как умирает его корабль.
Ответом мне было молчание.
Я стояла рядом с Генрихом, не решаясь даже коснуться, лишь вместе с ним смотрела, как догорают паруса, истаивая на ветру обрывками пепла, как обгорелые мачты рушатся на палубу, пожираемую огнём… Мне показалось, я даже услышала последний жалобный стон сигнального колокола.
Боялась представить, какая буря творится сейчас в душе любимого человека. Сколько лет он ходил в море на этом корабле? Сколько штормов пережил? Сколько друзей обрёл на его борту, скольким людям помог? Это не корабль сгорал сейчас там, вдали – сгорал его дом. Единственный дом – который он, капитан, не смог защитить.
Нас окликнул страж:
- Надеюсь, у вас никого не осталось на борту? Если так, виноваты сами. Мы приказывали сойти на берег всем.
Генрих дёрнул плечом.
- Нет. Там ни единого живого человека.
Я вздрогнула и прошептала:
- Подарок…
Он ответил мне так же едва слышно:
- Всё хорошо. Уже переместился. Прячется в скалах. Ты же знаешь, он куда угодно за тобой. Я приказал ждать поодаль и не показываться. Пока.
В этих скупых отрывочных фразах, сказанных тяжело сквозь зубы, я услышала всю его тщательно спрятанную боль.
Наконец, он тряхнул головой и обернулся. В глазах его было такое, что на месте этих солдат в алом мне стало бы страшно до печёнок.
Команда в молчании смотрела на своего капитана – на лицах наших людей застыли одинаковое ожесточение и мрачная решимость. Только Ири в смятении кусала губы, смертельно бледная.
- Что ж… ведите! Посмотрим, что за гостеприимство приготовила ваша Королева, - сказал Генрих, кивая в сторону тропы, словно он по-прежнему был хозяином положения и мог приказывать солдатам, будто каким-то слугам. А потом протянул мне руку. Я вцепилась в его горящую лихорадочным жаром ладонь своими заледеневшими пальцами, другой рукой придерживая тяжёлый синий бархат юбок.