меня сейчас, трудно представить, что когда-то я был очень
хорош собой, но так было. Боги не обделили меня - в придачу
к внешности я был пылок, весел и остроумен, отлично пел и
баловался стихами... Веллия долго любовалась мной и
забавлялась со мной!..
- Ты так будто гордишься этим, старик, - пробормотал
киммериец.
- Правда?.. - удивился старик. - О нет. Это просто
обычные старческие вздохи по поводу отлетевшей молодости...
Ее слугам и любовникам было строжайше запрещено
приближаться к саду. Однажды я нарушил запрет и стал
невольным свидетелем ее кровавого обряда. Можете себе
представить, какой ужас я испытал! Ужас и омерзение...
Веллия не заметила меня, но ужас и омерзение не
почувствовать не могла и обо всем догадалась. Тогда она
позвала меня к себе, горячо целовала, нежно ласкала, а в
перерывах между поцелуями рассказывала о себе, о тайнах
вечной своей юности... И она поставила меня перед выбором:
либо мою кровь выпью цветы, а телом будут лакомиться рыбы,
либо - я стану как и прежде весел, игрив и ласков, и не
омрачу негу ее души угрюмым или испуганным взглядом. Что бы
выбрали на моем месте вы, любезные гости?..
- Тут и размышлять нечего, - пожал плечами Конан.
Задушить и выбросить ее любимым рыбам.
- О, не так все это просто... - вздохнул старик. - Ее
окружали со всех сторон влюбленные и преданные слуги. Но
даже когда мы оставались наедине, я не мог! Не знаю, поймете
ли вы меня, но новые чувства - ужас и омерзение, не
уничтожили старых, но только прибавились к ним. Когда я
протягивал руки к ее шее - не душить, но гладить, но
целовать исступленно тянуло меня... Я выбрал побег.
Готовился к нему очень долго...
- Отчего-то меня ее красивые мальчики в блестящих
доспехах выпустили без единого слова, - перебил его
Конан. - Мне даже не пришлось вынимать из ножен свой меч.
- Да, это странно! - кивнул старик. - Особенно, если
учесть, что ты проник в ее кровавую тайну. Тебе очень
повезло, я уже говорил... За мной же Веллия велела следить
днем и ночью. Под страхом смерти страже было запрещено
выпускать меня за ворота. Мне все труднее и труднее было
изображать веселье и игривость. Я чувствовал, что близиться
мой последний срок, близится пиршество рыб и синих цветов
моим бренным телом. Но боги помогли мне! Однажды ночью
случилась сильная гроза, ветром валило в саду деревья, и
все слуги в спешке и панике бросились спасать от гибели
синие цветы, укрывать их от режущих струй дождя и от
ветра... Мне удалось незаметным перелезть через ограду и
переплыть ров. Я бежал изо всех сил и упал без чувств
далеко от замка на глухой тропинке. А утром вернулся.
Вернулся вот сюда, на это самое место, выстроил скромную
хижину и стал здесь жить.
- Странное ты выбрал себе место! - хмыкнул киммериец.
- О да, вам это покажется странным. Но я не смог уйти
от нее далеко. Мне казалось, что здесь до меня будут
доноситься слабые ароматы ее цветов, слабые отголоски ее
пения... И я действительно их слышу, по ночам, когда все
вокруг затихает. Есть и другая причина, более достойная,
отчего я живу в этом месте. Я решил останавливать всех
путников, направляющихся в замок, и предупреждать о страшной
ловушке, поджидающей их там.
- Это и впрямь достойное занятие, - согласился Конан.
Отчего же ты не остановил нас? Тебе чем-то не понравились
наши физиономии?
- О нет, что ты! - замахал руками старик. - Вы мне очень
понравились! Знали бы вы, как болело за вас мое сердце,
когда за вами захлопнулись резвые ворота проклятого замка!
Но дело в том, что все мои прежние предупреждения не
помогали, совсем наоборот! Путники забредают в эти глухие
края очень редко. За сорок с лишним лет, что я живу здесь,
мимо меня прошло человек пятнадцать, от силы двадцать. Как
правило, это были отважные люди: охотники, воины, искатели
легкой добычи. Я останавливал всех. Самыми яркими красками
рисовал я им, что их ждет за белоснежными стенами. Но
результат был плачевным. Иные из путников не верили мне,
смеялись, называли помешанным. Должно быть, я и впрямь
немножко сошел с ума, не спорю... У тех же немногих, кто
верил мне, загорались глаза и руки сжимали рукояти мечей и
секир. "Ты говоришь, она ведьма? Прекрасно! Я давно мечтал
померяться силами с настоящей нечистью!" Не возвращались ни
те, ни другие. Ни те, кто смеялся, ни те, кто полыхал очами
и рвался в праведный поединок. За сорок лет только трое
вернулись оттуда, только трое: вы да несчастный Больд,
старик кивнул на раненного. - Наверное, Веллия начала
стареть и чары ее ослабели, раз она выпустила за недолгий
срок сразу троих... Я не предупредил вас, любезные гости - я
знал, что после моего предупреждения вы все равно двинетесь
туда, навстречу своей зловещей судьбе. Более того
рванетесь еще быстрее... И Больда я не предупредил. Только
невнятными звуками пытался возбудить в нем подозрения и
тревогу.
- Ты вздыхал, мычал и шепелявил, - глухо откликнулся со
своего ложе Больд. - И еще ты бормотал отрывисто: цветы,
цветы... Надо сказать, я вспомнил твое бормотание в самый
критический миг, оно не прошло для меня бесследно.
- Спасибо на добром слове, любезный мой Больд,
сказал старик. - Видели бы вы, в каком состоянии я подобрал
его на тропе вблизи моей хижины несколько лун назад. Я
выхаживал его долго и терпеливо, хотя и не надеялся, что он
выживет. А когда стало ясно, что душа не покинет его тело, я
стал бояться за его рассудок. Очень долго Больд бредил и не
понимал происходящего вокруг. О том же, что случилось с ним
в замке и как ему удалось выбраться оттуда, он расскажет вам
сам, если пожелает.
Конан и Шумри повернулись к лежащему Больду. Тот хмуро
молчал, поглядывая на них единственным уцелевшим глазом.
- Стоит ли? - после паузы спросил он старика. - Хватит