– И чем же его отравили? – задал наудачу вопрос Гуров.
– Не знаю… – пожала плечами Незнамова. – Мышьяком каким-нибудь. Откуда мне знать, чем сейчас неверных любовников травят.
Наверняка не знает, решил Гуров. А ведь она пела тогда, на сцене была и должна была видеть. Он во время своего последнего визита проверял. Со сцены столик Полунина хорошо просматривается, видно даже, с кем клиент там сидит.
– А с кем он сидел, когда вы пели?
– Ни с кем… Один и очень угрюмый.
– Даже это было видно? Что угрюмый?
– А я присматривалась, – вызывающе ответила Незнамова. – Я девушка одинокая, а он мужчина с положением и весь из себя приличный. Может, я на него глаз положила… Может, присматривалась, чего это он весь вечер один как сыч…
– И к нему никто не подходил?
– Не-а, – помотала она головой. – Я потом ушла со сцены, а спустя минуту девки в визг!
– И что, многие на этого вашего клиента среди персонала клуба глаз положили? – снова решил попытать удачу Гуров.
– А им запрещено! Один раз неосторожно улыбнешься и вылетишь оттуда.
– Им? А к вам это не относится?
– А я на особом положении, я не сотрудник, не персонал. Я там пою… И имею право… Чего хочу, на то и имею право… Особенно когда мужик – конфетка…
Гуров размышлял и поэтому упустил важный момент, когда пьяная Незнамова решила перейти к активным действиям. Он даже не понял, когда девушка успела сползти с дивана и оказаться у его коленей, и Лев чуть не облился от неожиданности чаем, увидев плотоядную ухмылочку на пьяненьком лице девушки.
– Че ж ты, полковник, робкий какой? – промурлыкала Незнамова.
– Тихо, тихо, тихо! – закрутился Лев в кресле, ища, куда поставить чашку и одной рукой уже начиная отдирать от себя пьяную девушку. – Спокойно!
Ему наконец удалось подняться, и он, подхватив Незнамову под мышки, усадил ее снова на диван.
– Что, испугался? – вдруг спросила она почти трезвым голосом и добавила с сарказмом: – Ладно, не бойся, не изнасилую. Думаешь, совсем девка с ума спрыгнула. На первого попавшегося мужика лезет. Ну и лезу…
– Это очень плохо, когда вот так неразборчиво… – начал было выговаривать ей Гуров, но она его перебила:
– Я его любовницей была. Давно, год назад. Для него давно, потому что он с тех пор перебрал таких, как я, много. А для меня…
– Ты? – Гуров замер. – Любовницей? Ты была любовницей Полунина?
– Да, Пашкиной игрушкой, – горько усмехнулась девушка. – Играть он умел. Хорошо умел. Игрушки были довольны. Какие он слова знал, как умел внимание оказывать, особенно когда завоевывал, когда подкатывал. Роскошный мужик. И целоваться умел… Но вам ведь не это интересно?
– И это тоже, – Гуров отметил, что Незнамова снова, обращаясь к нему, перешла на «вы». – Это тоже важно, для составления его психологического портрета. – Значит, Полунин был просто бабником?
– Он не был просто бабником, он был феноменальным бабником. Хотя в последнее время, правда, остепенился. Раньше у него чуть ли не каждые полгода была новенькая, а то и не одна. А вот за этот год… пожалуй, была у него одна. Может, он влюбился, а, полковник? Вы, мужики, разве не влюбляетесь в конце концов в кого-то из своих любовниц? Не бывает у вас такого?
– У меня не бывает любовниц, я однолюб, – возразил Гуров. – Так ты знаешь, кто был любовницей Полунина?
– Знаю. Я ж от ревнивости на стену лезла… выследила. Вы думаете, что этот таможенник так просто к его столу подходил? Большой начальник, а тряпка! Он, как напьется, все лезет… лез к Пашке просить, чтобы он его жену в покое оставил.
– Ергачев? Тот человек, кто подходил к столу Полунина, когда тот умер?
Глава 4
– Ну что? – Крячко пожал руку Гурова, с интересом вглядываясь в его глаза.
Они встретились утром возле «Занзибара», не заезжая к себе в Управление. Орлов освободил обоих офицеров от участия в ежедневных утренних планерках, но докладывать о ходе расследования велел все равно ежедневно. Как правило, это происходило вечером. Поздним вечером…
– Ты знаешь, – усмехнулся Лев, – а ведь мы не зря Незнамову так искали!
– Она хоть жива?
– Да жива, жива! И неплохо поживает. Веселится! Правда, копнул я поглубже, а там… Если коротко, то примерно год назад она тоже была любовницей Полунина.
– Тоже? – ухватился Крячко за произнесенное другом слово. – Значит, следует так понимать, что покойный был еще тот ходок. Ясно, ясно! Скоро я начну заключать пари, что Полунина убила именно женщина.