— Да, я заметил.
— Она не собирается сдаваться.
— Она должна.
— Ты хочешь поговорить с нею?
— Я не хочу.
— Она может помочь, — заупрямился Ник.
— Как? Позволить ещё кому-то умереть за меня? — прошипел он. — Хорошо. Возвращайся туда, я сам разберусь.
— Не слишком дави на неё, хорошо?
— Не могу обещать.
Ник мрачно кивнул, а после вновь скрылся в здании.
В Крешии было слишком жарко, чтобы носить плащ, и он стянул рубашку через голову и швырнул её на траву для Оливии, а после повернулся спиной.
И ждал.
Как он подозревал, это не заняло много времени — услышать звук крыльев. Он чувствовал дуновение ветра, что прошлось по волосам, заставляя его тяжело вздохнуть. Он подождал ещё немного, прежде чем обернуться.
Оливия стояла босиком в шести шагах от него, натянув на себя рубашку. Он всегда знал, что она великолепна, но её красота казалась куда очевиднее, когда он узнал, что она бессмертна. Её волосы не просто были черными — обсидиановые, и кожа мерцала, словно посыпанная золотой пылью. И прежде он считал глаза просто зелёными, а теперь они казались глубокими и изумрудными.
— Тебе нужна одежда, — промолвил он. — Не знаю многого о Хранителях, но многие девушки стесняются наготы.
Выражение её лица было напряжённым, а взгляд — пристальным.
— Мне жаль, Йонас.
— Это то, что ты сказала в последний раз.
— Я не могла сказать раньше.
— Почему?
— Ты бы предложил мне присоединиться к вам, если б знал? — она говорила дрожащим голосом, но расправила плечи. — Я знаю, что совершила ошибки, но помни, что я спасла твою жизнь, исцелив раны.
— А после позволила Лисандре умереть.
— Я не была готова. Я понятия не имела, что наши пути так скоро пересекутся. Моя магия сильна, но не с Родичем Огня. Тимофей предупредил меня, что надо избегать его любой ценой, не в моих силах сражаться с ним ради твоей щащиты.
Йонас моргнул.
— Что ты несёшь? Родич Огня?
Оливия кивнула.
— Каян… он Родич Огня. Бог, заключённый в тюрьму в янтарный шар.
Теперь Йонас смотрел на неё с истинным шоком.
— И ты столько ждала, чтобы сообщить мне об этом?
— Я сказала, это не моё дело рассказывать. Я только…
— Защищала меня. Понимаю. Ты сделала выдающийся подвиг, — он потёр глаза. — Скажи, Оливия, зачем надо защищать меня?
— Потому что Тимофей сказал мне.
— Я не знаю, кто такой Тимофей, но Каян упоминал его.
— Он мой Старейшина. Лидер.
— Другой хранитель.
— Да. У него есть видения. Он видел тебя. Каким-то образом, ты важен, Йонас. Федра это знала. Поэтому спасла тебя. Поэтому пожертвовала своей жизнью, чтобы спасти тебя.
— И кем я был в видении этого Тимофея? Бедный рабочий из пелсийских виноградников, неудачный лидер мятежников… Я никто.
— Я сказала ему это, — кивнула она. — Но ты не никто. Он настоял.
Он уставился на неё. Она говорила оскорбления, как факты, без воинственности.
— Иди. Не хочу тебя видеть. Иди, лети в Убежище. Или ты убежала ради меня, как Федра?
— Нет. Мистические стены, что держали нас прежде, упали, когда кровь молодой волшебницы была пролита. Если б другие знали, они попытались бы уйти, поддав себя опасности столкнуться с Родичем Огня. Поэтому Тимофей молчит.
Челюсть Йонаса напряглась.
— Иди, Оливия.
— Я знаю, ты злишься из-за Лисандры. Я тоже. Мы не можем изменить этого. Всё. Я не могла спасти её, даже если бы нарушила приказ Тимофея.
— Ты могла бы очень постараться.
Её выражение словно передёрнуло дымкой.
— Да, ты прав. Но я боялась. А больше не боюсь. Я вернулась, чтобы выполнить свой долг, даже если я должна буду иногда нарушать правила.
— Так ты вернулась, чтобы держать меня в безопасности до какого-то неизвестного будущего события?
— Да.
— Я не забочусь о будущем. Я лишь хочу, чтобы ты оставила меня в покое.
— Я не могу, — он бросил на неё возмущённый взгляд, но она лишь пожала плечами. — Я искуплю свою вину.
— Сомневаюсь.
— Я останусь и буду тебя защищать, Йонас Агеллон. Будет проще для нас обоих, если ты не будешь сражаться ещё и с этим.
Она раздражала его. Но теперь, стоя перед нею и глядя в её глаза, он понял, что не может ненавидеть её так, как ненавидел после отлёта. Если Каян — это то, что она говорит…
…То они в куда худшей ситуации, чем Йонас подозревал.
И тот факт, что есть ещё трое таких, как Каян, превратят гнев злого короля Гая в не более серьёзное, чем просто искорка.
Если Оливия говорит правду о состоянии Убежища, то её магия так же сильна, как никогда, и не пропадает, как у ссыльных. И это, конечно, прекрасно: она может быть ястребом тут, она исцелила Йонаса магией земли.