— Что бы ты ни делала, — прошипел Феликс, стиснув зубы и пытаясь превозмочь боль чудотворной магии Земли. — Не останавливайся.
Захват тюрьмы стал официальным началом революции в Крешии. Повстанцы, и те, что сбежали их тюрьмы, вырывались на улицу, готовые к борьбе, и руки у них чесались захватить Изумрудное Копьё и Джевел.
Тем не менее, когда Миках объяснил сложившуюся ситуацию, Феликс узнал, что на острове сейчас менее трехсот повстанцев на острове: у них не было достаточно людей, чтобы захватить такой огромный город.
Тем не менее, Феликс был более впечатлён Микахом теперь, чем тогда, когда впервые узнал о его амбициях. Он никогда не знал кого-то более решительного изменить мир, независимо от того, сколько на это потребуется времени.
— Где Таран? — спросил Феликс.
— В южной части города. Я оставил его во главе местной группировки.
— Кто такой Таран? — поинтересовался Николо Касиан, в котором Феликс вспомнил рыжеволосого друга Йонаса, что помогал им спасти Лис от казни.
Он спросил о Лисандре, но не получил ответа. Скорее всего, она осталась в Митике, чтобы наблюдать за принцем Магнусом.
Может быть, она не простила его, как йонас, и до сих пор обвиняла его в том, что случилось в ту страшную ночь в Ораносе.
Ему надо будет с ним поговорить.
— Таран — мятежник, — ответил Феликс. — Ты можешь его даже знать. Он ораниец.
Ник пожал плечами.
— Это большое королевство.
— Амара и король должны уже приближаться к митиканским берегам сейчас, да? — спросил Йонас.
— Вероятно, у них есть два или три дня в запасе, — подтвердил Миках. — А остальным кораблям ещё полдня.
— Мы должны отправить принцу сообщение, — сказал Феликс. — Предупредить. Если это так называемое мирное путешествие имеет что-то общее с Амарой, то Митику захлестнёт насилие. Она та, кто получает, и даже если король не доставит ей никаких проблем, она собирается убить его.
— Не вижу в этом ничего плохого, — протянул Ник.
— При всей своей жадности и жестокости, король ценит Митику, — покачал головой Йонас, расхаживая взад и вперёд со скрещёнными на груди руками. — То, что Амара хочет от него — это всего лишь получить оставшихся Родичей.
Феликс признал свою глупость и подтвердил, что у короля есть Родич Воздуха, но Йонас убедил его, что только его одного король получит в своё распоряжение.
Амара, как злая, лживая чёрная вдова, получила Родич Воды, а Феликс и не догадывался об этом.
— В Ворон вовремя не попасть, — покачал головой Йонас. — Оливия?
Она подошла к нему.
— Что?
— Насколько быстро ты можешь летать?
— Очень быстро.
— Я хочу, чтобы ты передала принцу сообщение. Сейчас же.
Она осмотрела группу с язвительным выражением лица.
— Я не могу улететь. Если я покину вас, вы будете уязвимы.
— И если ты этого не сделаешь, митиканцы будут в страшной опасности.
— И что? — её тон показался раздражённым. — Разве ты сказал, что собираешься думать о каждой живой душе Митики, как о друге, и мне нужно защищать их всех?
— Именно, — Йонас взял её за плечи. — Пожалуйста, Оливия. Это важно. Пожалуйста, сделай это для меня.
— Смертные, — покачала головой она. Оливия смотрела на Йонаса какое-то мгновение с каменным молчанием. — Прекрасно, — наконец-то промолвила она. — Пиши. Но если ты умрёшь прежде, чем я вернусь, я не буду в этом виновата!
Йонас кивнул.
— Вполне справедливо.
Глава 25
Люция
Пелсия
Смерть на пелсийском рынке заставила Люцию потерять в беспокойстве сон и страдать от постоянных мыслей.
Каян стал куда более разгневанным с тех пор, он порывался применять насилие всё чаще. В моменты спокойствия, слишком редкие, они всё ещё искали способы вытащить Тимофея из Убежища.
Это привело их в две соседние пелсийские деревушки, в пяти милях друг от друга.
Каян уже превратил одну из этих деревушек в пепел.
Люция с Каяном стояли среди бушующего пламени. Перед ними была старая ведьма, что её допрашивал Каян, полагая, что она знала больше, чем говорила.
— Ты злой, — прорычала ведьма. — И должен быть уничтожен. Вам надо гореть в Тёмных Землях, вам обоим!
Каян рассматривал её с презрением.
— Это неуместное желание для бессмертных, ты, ведьма, со своей слабой, испорченной магией, которой почти нет на свете.
— Достаточно, — прорычала Люция. — Она ничего не знает и не может нам помочь.
Это был долгий, разочаровывающий день, и она всего лишь хотела немного поспать.