— Если ты так говоришь… Теперь я собираюсь остановиться — одна, — в другой деревне, где могу найти гостиницу и выспаться. Не мешай мне до утра.
Люция повернулась к нему спиной и пошла прочь.
Люция ворочалась, её мысли были в смятении. Яркие воспоминания всего, свидетельницей и участницей чего вместе с Каяном она стала за две последние недели, проносились перед глазами.
Хотя она потратила почти все силы, стараясь не думать об Алексиусе, его лицо всплыло в памяти вместе со словами о любви и обещаниями. Кинжалами в сердце.
Она думала о Магнусе, лучшем друге и единственном брате, которого она когда-либо знала, что предлагал ей помощь, несмотря на всё, что она натворила, уничтожая весь последний год их отношения.
Она думала об отце, что, несмотря на жестокость к другим, никогда не был чем-то большим, чем добрым и понимающим с нею, даже до того, как убедился, что она колдунья, и верил в неё.
Она думала о Клео. Люция неохотно подружилась с нею, но на какое-то время почувствовала, что встретила кого-то, кому может доверить глубокие, тёмные тайны.
А потом Йонас, парень, которого она знала только по слухам до этого дня на рынке, когда она была свидетелем оглушительного опустошения после того, как Каян убил его друга — храбрую девушку, что защищала его.
Где Люция была, она приносила боль. Когда-то, не так давно, это не заботило её, но теперь…
Она задавала себе тот же вопрос, что и Каян.
«Кто я? Что я?»
Честно говоря, она не знала. Но знала, что пути назад нет.
Это заняло маленькую вечность, прежде чем сон наконец-то поглотил её.
Но вскоре темнота прояснилась, превращаясь в знакомую поляну. Перед нею стоял красивый молодой человек в белых мерцающих одеждах.
Нет, только не сегодня. Это не могло случиться сегодня вечером.
Люция осмотрелась, отчаянно ища выход, но уже зная, что в ловушке.
— Прошло время, Люция, — промолвил Тимофей. — Как твои дела?
— Уходи. Дай мне проснуться.
— Как ведёт себя Родич Огня?
Она спросила, что он знал то, что видел. Что он может прочесть её мысли. Его уверенное позёрство тут только должно было путать её.
Люция выдавила из себя улыбку, но не пыталась сделать её доброй.
— Каян в порядке, спасибо за вопрос.
Его губы вытянулись в тонкой улыбке.
— Уверен в этом.
Она разочарованно вздохнула.
— Это уже второй такой сон. Какая причина? Кроме желания меня позлить?
— Прощение Алексиуса — это обман?
Ещё раз звук его имени ударил её.
— Я никогда не прощу его.
— Он заслуживает лучшего, чем твоя ненависть за выбор Миленьи.
Её глаза жгли слёзы, что продолжали лить и дальше.
— Это дело вкусов.
— Однажды ты простишь ему, что он оставил тебя одной для сотворения глупых, эгоистических поступков.
— Тимофей, эти оскорбления заставляют меня ненавидеть тебя сильнее.
— У тебя нет причин для того, чтобы ненавидеть меня.
— У Каяна есть.
— Возможно. Но ты не Каян, — Тимофей прислонился к яблоне и смотрел на неё древними золотыми глазами. — Тебе интересно, почему я пригласил тебя в сон? После того отвратительного впечатления о тебе в первый раз?
— Я не единственная, кто оставил отвратительное впечатление.
Тимофей проигнорировал это и продолжил:
— Я привёл тебя сюда, потому что считаю, что Алексиус и вправду любил тебя, даже до того, как узнал, что ты волшебница из пророчества. Я знал Алексиуса лучше, чем кто-либо другой, и он не подарил бы свою любовь кому-то, кто не имеет истинной ценности. Он умер, спасая тебя.
Неожиданные слова об Алексиусе словно вырвали её сердце.
Она открыла рот, чтобы возразить, но не смогла найти слова. Только глаза сильнее жгло.
— Скажи, Люция, много радости в смерти и разрушениях? В криках невинных, которых Каян убивает, чтобы ему стало легче, чтобы дать тебе силу? Чтобы ты чувствовала себя могущественной?
Его резкие слова — слова, что были так созвучны с сомнениями его сердца, — перехватили её дыхание. Но она не позволила этого. Если она не будет сильной, она потеряет контроль над собой.
— Скажи мне, Тимофей, — сказала она, — разве я пугаю тебя?
Он поднял бровь.
— Ты? Пугаешь меня?
— Любая мысль о том, что Миленья могла держать тебя каждый раз во сне, ожидая, что скоро ты закончишь своё безмерное существование?
— Не так сильно, как ты хочешь верить, — Тимофей долго смотрел на неё, а взгляд оставался пристальным. — Ты должна знать, что даже когда Эва была слаба, она не теряла веру в миссию защиты сира. Она единственная, кому я полностью доверял. Даже после того, как она влюбилась в смертного.