Оружие — пороховое, причём уже не менее четырёх сотен лет — на нитропорохе. И, опять же, весь прогресс — пушки побольше. Уберпушка в фильме про безногого мажора — вполне соответствовала реальности.
Воздушного сообщения нет вообще, как факта — ни легче, ни тяжелее воздуха. При этом, например, Ант соединяет сеть железных дорог с регулярным сообщением и поездами, как я понимаю, на всё тех же ртутных турбинах.
И вообще, учитывая то, что даже в городе сносные дороги только в центре, железная дорога — единственная возможность сохранения государства как факта. В противном случая коммуникации осуществлялись идущими годами караванами.
Казалось бы — поле разливанное для прогрессора. Но вот есть у меня нехорошие подозрения, что всё енто неспроста. Да, вероятность того, что “прорывные технологии” выковыриваются из эфирного плана, почти стопроцентная. Но вот отсутствие общего развития, пусть и на основании “натыренного” — бред. И мои мысли о “ленивых и нелюбопытных человеках” ни черта не объясняют. Путь не прорывные технологии, ладно. Но радио местным известно! Зомбоящик чуть ли не в каждом доме, а радиосвязи толковой нет. Почта и, чтоб его, проводной телеграф. Да, с возможностью передач даже картинок, но всё равно — бред выходит.
А значит, есть некий фактор, развитие науки и техники тормозящий. И во “внутренний”, в плане “ущербности творческого начала”, не верится ни черта. Пусть местные человеки во многом оптимизированы, а в чём-то — урезаны. Но история древнего мира антским по бумаге обозначает развитие более-менее соответствующее миру старушки-Земли.
А вот после древнего мира — мдя. Тоже, что ли, попы постарались? Ну хорошо, допустим “заморозка” — это попы. Только бред выходит: чуть ли не половина изобретений — “святой отец такой-то”. И нет в местном опиуме для народа никаких “земля на трёх слонах, а кто не верит — в топку”. И не было, судя по истории.
В общем, ни черта не понятно, но весьма занятно. И, надо учитывать, что планы насчёт “попадуна-прогрессора” могут быть благополучно похерны неким неведомым фактором “заморозки”. Вместе с самим попадуном в моей роже, что самое неприятное.
Так что, окончательно решил я, планы “запрогрессить Стегас с силой страшной и необоримой” мы пока строить не будем. А буду я, до конца гимназии, просто жить, благо оно и вполне приятственно выходит.
Правда, только балду пинать и Сону трахать все пять месяцев — как-то по-дурацки получается. Но и маяться хренью какой-нибудь бессмысленной — ещё более по-дурацки. И начал я проверять, всё ли сделал из возможного.
Эфир не раз и даже не десяток раз проверил — не отзывается, подлючий. То есть, понятно, что метод взаимодействия с ним несколько отличен от “ощущения пальца” Земного Края, но какой и как — “начувствовать” у меня не вышло.
Пробовал накарябать магический круг. Накарябал, кровушкой полил, попыжился над ним. Почувствовал себя на всю голову сатанистом, других эффектов не наблюдалось. Так что тут — точно только ждать инициации.
С изучением всякого-интересного — швах. Гимназический курс прочитан и перепроверен, библиотека и букинистический магазин тоже. Ничего особо интересного в последних нет, только выходящие за рамки гимназической детали, скорее количественные, нежели качественные.
Юридическая литература, хмыкнул я, припомнив лютый стеллаж в книжном. Вот вообще смысла нет. Даже если бы я рассчитывал на карьеру юриста — нужно правополагание, а так — хоть целиком всю эту макулатуру выучу, а толку не будет.
И остаются мне языки, с которыми и так уже неплохо, но может быть лучше, факт. И биология в качестве настольной книги. Основные нюансы, меня волнующие, я уже узнал, но можно и для общего развития просветиться — отнюдь не лишним будет, да и небезынтересно. К тому же, медицина в замороженном мире развита весьма неплохо, в чём-то получше мира Земли.
И, наконец, физические занятия, прикидывал я. Хотя мне тут Сона как помешала, так и помогла. Просто несколько иные мышцы качаются, улыбнулся я, разглядывая копну пепельно-рыжих волос.
Но надо, хотя несколько разбавив занятия вертикальные занятиями горизонтальными, довольно заключил я.
На следующее утро у меня было запланировано посещение Марцила, раз уж физик меня не послал. Так что бодро пожелал Соне доброго утра с деталями, бодро собрался, не менее бодро заскочил в кондитерскую — ну раз уж меня чаем почуют, плюшки надо свои тащить, да и направился к преподавателю.
По пути предаваясь сложному вопросу — а вот начинать мне курить или нет? И по здравому размышлению выходило, что скорее всего — “нет”, по крайней мере, пока. Так-то привычка, при всех своих недостатках, не лишена ряда приятностей и полезностей. Но последние проявляются в состоянии стресса, а у меня… всё хорошо. Ну, хочется, конечно, больше, и чтоб гимназическая угроза розог сменилась раздольными гранитными полями науки Академии, но это хотелки.
А так — ни стрессов, ни огорчений, одни приятности, заключил я, внутренне поёжившись. Вот лучше б какая-нибудь пакость была, фоновая и неприятная. А то что-то у меня приступы паранойи вызывает незамутнённое благолепие. Хотя, это тоже паранойя, так что не буду в благоглупости впадать, ну и наслаждаться жизнью, раз уж так сложилось, резонно заключил я.
Марцил на притараненные плюшки одобрительно хмыкнул, но расспросы “по теме” проводил весьма пристрастно. Собственно, из-за его углублений в детали мы проговорили два с лишним часа, прерванные лишь весьма отчётливым “незаметным покашливанием” из соседней комнаты “моей подруги” физика.
— Что ж, Гемин, вижу, вы материал изучили с усердием, похвально, — покивал бородач. — Берите эти книги, ознакамливайтесь, жду вас в конце следующего квинка. И учтите — нужно понимание, а не заучивание, — сел на педагогического конька он. — Что-то не будете понимать — спросите у меня, а заучить и забыть, как поступает большинство — совершенно бессмысленно.
На этом педагогический монолог физика прервало уж совсем громогласное “незаметное покашливание”. Я даже заподозрил полногрудую даму в чародействе — ну реально, столь громко и выразительно покашливать из соседней комнаты — практически невозможное дело.
— Прекрасно это понимаю, господин Марцил. Нужно это не вам, а в первую очередь мне, — на что слегка покрасневший от столь “заметной незаметности” физик покивал. — И проверять вы будете, прежде чем рекомендовать меня, не “последнее задание”, а именно понимание.
— Именно, Гемин, хорошо, что вы это понимаете. И — до свиданья, — приподнялся из-за стола дядька.
На этом мы и распрощались. А я, неторопливо бредя домой, думал, чем бы нам с Соной занятся. Ну, помимо занятия естественного, конечно. В визион сходить, конечно, напрашивалось, но как-то увиденная фильма меня туда не тянула. Так что только если сама захочет, постановил я.
Наверное, в кафешку какую сходить… в общем, поговорю и разберёмся. Может, ограничимся читкой моих (уже реально моих) стихов, ну и дружбой телами. Тоже дело небесприятственное и вообще.
С этими мыслями я в студию и вщемился и… немало напрягся от увиденного. Итак, за письменным столом сидела заплаканная Сона, кинувшаяся ко мне при моём появлении. А в кресле вольготно развалился некий тип, лет тридцати с хвостом. Причём, на лацкане его поблескивал значок, обозначавший принадлежность к полиции. И в ботинках, паразит такой, отметил я поругание наших полов.
И прежде чем я начал злопыхать и кидаться в незваного гостя тяжёлыми предметами и словами непрельстивыми, Сона до меня добралась, вцепилась объятьями и со всхлипом выдала: