С утреца явившийся папуасий был извещён моим “тащи шамана!”, кивнул и утопал. А я не без удовольствия принял тёплую ванну, перед явкой поставщика дешёвой копательной силы.
Шаман припёрся, присел напротив меня на циновку, ну и вопросительно на меня уставился.
— Мне нужно выкопать, на той поляне с камнями, — начал я. — Яму, шагов в двадцать глубиной. И в полтора моих роста шириной. Укрепить стены, чтоб не разваливались, и… канал, до самой глубины, чтоб отводил воду, — прикинул я.
— Время нынче сухое, — задумчиво протянул шаман, намекая на недавно начавшийся “сухой сезон”.
— Всё равно нужно, — выдал я.
— К духам попасть хочешь, — выдал шаман, очевидно какие-то местные религиозные заморочки. — Много работы, большой шаман, — констатировал он.
— Много, — не стал спорить я. — Но я помогу, в меру сил. И мне это надо. Могу отдать карабин, — указал я на висящий на стене хижины ствол.
— Гром-палка слишком много, — безапелляционно ответил шаман. — И так ты сделал новую гром палку и не берёшь новый дар, предки огорчиться могут, — нахмурился он, покачав головой. — Но много надо копать, да, — поджал он губы, прикрыв глаза. — Всех мужчин племени нельзя — голодно будет, — выдал вердикт он. — Но сделаем, если ты поможешь в двух вещах. Вещи от тебя я брать не буду, — помотал он головой, — предки разгневаются и племя умрёт. А вот трудами ты нам поможешь, — начал лыбится нашедший выход шаман.
— Какими трудами? — невосторженно полюбопытствовал ленивый я.
Ну реально, запряжёт круглое таскать и квадратное катать, папуасий хитрый, обеспокоился я.
Впрочем, оказалось что всё не так страшно.
Итак, “специально обученные папуасы” торгуют с городком, ближе к концу сухого сезона. Кстати, про меня шаман побожился “молчать” за всё племя, что с их честностью меня в целом удовлетворило.
Торгуют значит, выменивая ножи металлические, карамультуки доисторические, порох, ткань, верёвки. Скажем так, полезные технические приблудины в папуасьем быту.
И вот чем они, собственно “торгуют”: помимо какой-то растительной пакости, которой занимаются “женщины племени”, основным меновым товаром являются плоды охоты. Шкуры, рога, зубы различных речных и саванных хищников.
Собственно, в джунглях дикари, как я понял, жили, потому что в саванне их бы нахрен скушали — пусть и относительно редкая, но здоровая и агрессивная фауна саваны выходило опаснее джунглевой. Тут пардусы, с которыми папуасы вообще старались не связываться, да змеи, заметные и довольно чётка локализованные микроклиматом.
А в саване и львы, и всеядные(!) слоны, и кошачьи стайного типа, вроде гиен. Это не говоря о стадах рогатых скотов, которые тоже прибьют, в смысле забодаю, ну и будут врать, что так и было.
В реке ещё и крокодилы всяческие, но это вопрос отдельный.
В общем, жить в саване папуасии отказывались, потому что хотели жить. Но, при этом, основой меновой торговли были плоды охоты, как раз в середине и ближе к концу сухого сезона, когда стада всяких рогоносцев перебирались к побережью Жёлтой, ну и хищная фауна вслед за ними.
Охота, невзирая на пару крамультуков, была небезопасная, поджимающий губы шаман печально сообщил, что редко год бывает без смерти “зверобоя”, а то и двух и даже трёх, совсем печально дополнил он.
Но охотится нужно, на продажу, да и самим папуасиям, в плане пожрать и поделок. И вот, хотел за “копку” шаман привлечь меня к охоте, снизив вероятность “умирания зверобоев”. Вполне логично и справедливо, заключил мысленно я. А, с учётом моего арсенала, мне это будет скорее развлечение, а папуасам, по сути, жизнь.
— Естественно помогу, в смысле побьём зверя, — выдал я довольно улыбнувшемуся шаману.
— И ещё, большой шаман, одно дело справишь, — вдруг выдал собеседник.
— И какое? — припомнив попуасье коварство и прочее приподнял бровь я.
— Вот этим поработать надо, — нагнувшись к хренеющему мне выдал папуас.
И тычет, паразит такой, клешнёй своей извращенческой, мне, извиняюсь, в писюн!
15. Всяческая охота
Естественная реакция в ответ на непотребную клешню, в стиле: “нахер прибить яойщика, тыкающего извращенческим пальцем в интимное”, была мной героически подавлена. Отодвинувшись от папуасьего извращуги (вне зависимости ни от чего, тыкать в мой хобот пальцами можно только и исключительно дамам!), я призадумался.
В принципе, данная “отработка” — логична. О проблеме с рождаемостью, связанной с инбридингом как шаман говорил (пусть и не прямо), так и я сам рассуждал.
Конечно, "логична" если только не окажется, что “маленький шаман” возжелал яойщины с “большим шаманом”. Тогда я его неотвратимо трахну. Несколько раз, не тем способом, что извращенцы подразумевают. Но трахну, сильно и больно.
А если местным дамам нужен семенной материал — так я, в целом, не против. Воздержание моё длилось с момента расставания с Соной, что, вроде и не критично, но “ручное решение встающего вопроса” не самый приятный вариант.
А уж ситуация с готтийскими пидарасами вообще не способствовала нижепоясным порывам. Но, в целом — я не против. Вопрос потомства, если таковое и будет, дело местных. Ни я возможных отпрысков не увижу, ни они меня. Скорее всего, забеременевших дам разберут, причём радостно, мужчины племени. Мне не слишком приятная, но в реалиях как Мира, так и племени — более чем оправданная ситуация.
В общем, расклад “этически странный”, но, в целом — “да”, окончательно решил я, ну и полюбопытствовал вслух (на всякий случай, приготовившись трахать шамана по голове, если вариант с “яойщиной” окажется реальным):
— И как мне предстоит этим, — показал я на “это”, — работать?
Отвечая, шаман ожидаемо огласил, что надо “осеменять дам племени”. На что я и кивнул, согласно надуманным мной раскладам.
После чего стали мы с папуасием обговаривать и утрясать “технические детали”. К счастью, не в плане “осеменения”: последнее шаман, святой человек, изволил предоставить мне, в плане “придёт баба с копщиками, ты её того”. На этом детали обсуждения этой части “оплаты” и заканчивались.
А вот вопрос, сколько копщиков, как и чего — был не праздным. В итоге мы потелепались к развалинам, где я, вымеривая шагами и прикидывая сам, определил, куда, что и вообще.
“И вообще”, кстати, оказалось не лишним, например дренаж от раскопок, похоже, выходил полностью на мне: понижение холма, вершиной которого выходила моя скала, было не слишком отвесным.
И дренаж, судя по всему, будет длинной в несколько сотен метров, что местным копать не один год, судя по шаманским прикидкам. А мне узкую траншею эфиром пробить — ну не “раз плюнуть”, но терпимо выходит.
Вообще, перекинулись мы с шаманом, в процессе обсуждения, “шаманскими темами”. Выходила же с ним такая заковыка. Шаман не “самоиницировался”, это была местная, от учителя к ученику, эфирная школа. Не “технократическая”, как школа кругов, а основанная на воле-желании, причём, как я понял, шаман больше лекарь и… пророк. Не “всепровидец грядущего”, но какие-то моменты и детали шаман “зрел”. Вариантов “откуда дровишки” было несколько, от считывания оттисков параллельных Миров, смещённых по временной оси, до “манипуляции вероятностями пророком”. Понять природу воздействий шамана я не мог, учить он меня не стремился, ну а давить на него было просто глупо.
Но сам факт подобной школы эфирных манифестаций небезынтересен. А мне не помешало бы с воле-желанием целенаправленно поэкспериментировать.
Поскольку “отсутствие в шаблонах” медицинско-лечебных воздействий несколько напрягало. Это при том, что на “оттиски информации по биологии”, очевидно, положившим начало местной, весьма продвинутой анатомии, я в эфире неоднократно натыкался.