И вот, препирается значит, ко мне шаман, да и говорит, что “звери начали подходить к большой воде”. А значит, и моя часть оплаты за “копку”, в плане “помочь бить зверя”. Ямина у развалин к этому времени достигла глубины метров в пять, причём обнажила часть “плиты прикрывающей вход в гробницу”, согласно изученным мной археологическим данным. Отводной дренаж был проковырян мной на десяток метров глубины, единственное, что нужно было делать, это время от времени прочищать его эфиром: воду он отводил, но, временами, забивался грязью от раскопок.
Ну и несколько раз я охотился на местную живность, проверяя удобство и убойность моего арсенала. Придя в итоге к выбору в пользу пятнадцатизарядного готтийского армейского карабина — весьма убойного в плане “проникающей силы” и дальнобойному. И Росси — пусть не столь дальнобойный, но снабженный довольно сильным прицелом и имеющий, за счёт “пушечного” калибра, довольно ощутимое “останавливающее” действие, помимо серьёзной убойности.
Так что, прихватил я боеприпасы и эти два ствола, куртку, насандалил башмаки (которые за прошедший месяц и не одевал ни разу), замотал хижину колючкой, ну и выдал довольному шаману: “я готов, веди”.
Тот меня и повёл, а через час, рядом с толпой в тридцать увешенных оружием попуасиев и десятком попуасиевых женщин я фигел.
Фигение было вызвано тем, что переправляться через Жёлтую мы должны были на катамаранах. Между двумя трёхметровыми (ну, возможно, чуть поменее) поплавками располагалась платформа из бамбука.
Катамараны, а точнее поплавки и были причиной фиегния: были они сделаны не из дерева или чего такого. А из кожи, причём не особо обработанной и снятой целиком. Крокодильей кожи, из крокодилы, не менее трёх метров, каждый поплавок!
И как аборигены настолько здоровых ящеров воюют-то, недоумевал я. Мушкетами, что ли — так вряд ли, такого здорового крокодила только при большой удаче прибьёшь, а тут шесть штук, примерно в один размер.
Впрочем, моё недоумение ничуть не помешало мне переправиться через Жёлтую со всей папуасьей компанией.
На “саванном” берегу папуасы принялись разводить костры и вообще обустраивать лагерь. А через пару часов я увидел, как аборигены охотятся на “лютых крокодилов”, и, кстати, на ужин сегодня была крокодилятина.
Итак, брался кусок мяса, кило на пять, нога с костью. Начинялось мясо ноги гнутыми гвоздями и колючками (подозреваю, большей частью металла племени, кроме огнестрела и ножей), привязывалось за кость к прочной верёвке и закидывалось в реку, тут же вытягиваясь. То ли на запах крови в воде, то ли на звук “плюха”, то ли на то и то вместе, подтягивались крокодилы. Но аборигены явно выбирали добычу “побольше”, то есть несколько раз переходили на новое место. Пока не показался крокодил реально здоровый. И вот тут, абориген вторично закинул мясо совсем на мелководье, после чего побежал изо всех сил. А здоровенный крокодил, натурально бежал за ним! Реально бежал, пусть комично переваливаясь на небольших лапках, но километров десять, а то и пятнадцать в час чешуйчатый гад выдавал.
Правда, недолго: полминуты “спринта” и крокодил плюхнулся на пузо, тяжело поводя боками. А хитрый папуас кинул мясную ногу чуть ли не в голову крокодиле, которая вскинулась и щёлкая пастью пробежала еще полминуты. И так ещё два раза, пока папуас не стал обегать с верёвкой небольшое деревце, в то время как крокодила с урчанием пожирала “догнанное мясо”.
И вот, где-то через минуту, заглатывающая мясо крокодила, начала пастью щёлкать, корчится, лапками размахивать и натурально кататься по земле: очевидно, начинка мясной ноги добралась до крокодильей требухи. Ну а верёвка не давала крокодиле покинуть окрестности дерева, торча из пасти.
И вот тут, аборигены, с победными воплями и каменными молотками толпой накинулись на крокодилу. И забили её насмерть за пару минут, не получив особого урона.
А разделывая рептилию, как я заметил, бережно извлекали, собирали и даже считали металлические шипы и гвозди.
Ночь провели в окружении костров, под стук выделываемой шкуры крокодилы, а с утра началась “моя работа”.
Первым делом аборигеном были нужны буйволы, их шкуры. Ну и рога и копыта, не без этого.
Насколько я понял — самая опасная часть охоты. Поскольку буйволы эти — здоровые сволочи, с лютыми рогами, метров полутора в холке и до трёх в длинну, чтоб их. Тонна говядины, не менее, и это один бык.
При этом — весьма социальные, с развитой мычательной речью создания. И, соответственно, при атаке на них, а передвигались буйволы стадами не менее тридцати скотов, отвечали на агрессию именно лютые и мощные самцы.
Но, хитрый я, решил с говядиной корриду не играть. Взял карабин, залез на дерево неподалёку от водопоя. Ну и стал “собирать мыто” в виде пары говядин с каждого стада.
Выглядело это так: на отходе от водопоя, я бегло стрелял в глаз одному, а если успевал, двум матёрым самцам. Те и помирали, а стадо, встревоженно мыча, нарезало минут двадцать круги вокруг убиенных, ну и валило по своим делам.
Тут же выбегали засадные папуасы и радостно утаскивали забитые туши в лагерь. Кстати, заметил я циркулирующие по Жёлтой катамараны: очевидно, доставляли еду в деревню.
За день набил одиннадцать быков, что, насколько я понял, полностью удовлетворило текущие запросы папуасов.
Но шаман то ли жадность пробудил, то ли это изначально предполагалось, но выдал он мне:
— Племя идёт бить большого зверя с рогами во рту. Ты с нами, большой шаман? — выдал он, подтверждая, что “договорные” обязательства я выполнил.
— С вами, — кивнул я, прикидывая ТТХ предстоящей дичи.
Итак, “большой зверь с рогами во рту” — это местная слонятина. От слонятины “не местной” она отличалась, в первую очередь, тем, что была всеядной. И пасть, из которой торчали лютые бивни, была дифференцирована на клыки и резцы, а хоботом слоняра подтаскивал к пасти не только зелень, но и вполне себе куски мяса.
Из остального — бивни были скорее мамонтячими, под углом опускаясь к земле и на высоте примерно метра от неё направляясь “вперёд”. Ну и ухи относительно маленькие.
А так — злобная и кровожадная слонятина. А папуасы на неё с мушкетами, да. Может и повезёт, может и не очень.
В общем, на следующий день я сидел в засаде и наблюдал, как трёхметровая слонятина пасётся у рощи, обрывая хоботом листву. В качестве оружия я выбрал Росси — кость черепа этих гигантов была для карабина непробиваема, тело огромно — чёрта с два до сердца дострелишь. В общем, либо травить, выматывать и забивать толпой, как делали аборигены с немалыми потерями, либо бить в буркало.
Соответственно, вздохнул-выдохнул я, подготовился, да и треснул припасённой веткой. Слонятина относительно небольшими ушами завращала, ну и начала от рощи поворачиваться.
И, закономерно, получила пулю в глаз. Вздохнула кротко (реально, жалко стало), ну и упала на бок, ломая подлесок рощи.
Ну а я, с закономерной гордостью потопал к добыче… Как вдруг трубный рёв сотряс округу, а из рощи щеманулась ещё одна слонятина, размерами несколько поменьше первой. Остановилась над трупом, бешено вращая башкой.
И вот тут я… ну наверное протупил. Пал бы на пузо, в траву саванны, слонятина башкой бы повращала, да и упёрлась по своим слонячьим делам. Но “великий охотник я”, пал не на пузо в траву, а на колено, выцеливая глаз второй слонятины. И ни черта не попал, более того, локализацию гадкого меня слонятина установила, и со злобным рёвом и кровью, текущей по морде, щеманулась меня убивать.
А я, соответственно, обретя разум и весьма веский стимул, от зверюги убегать. Причём догнать меня слонятина не могла, втопил я на зависть всяким олимпийцам Мира Земли.
Ну и чтоб не просто бегать, пытался выморозить слонятине глаза, а, в идеале, мозг. Первое получилось, судя по бешеному, но и жалобному рёву со спины. Ну а второе было в процессе.