Так и вылез Ванька из ямы, а в благодарность змеям завалил их лежбище корягами, да снегом основательно забросал. Спите спокойно, милые гадики, до весны зеленой да лета жаркого!
Дальше поехали. Летит резвая троечка, санки несутся по лесной дорожке, конские гривы по ветру разметаются, да звенят Ванюшины бубенчики.
Видит Иван, что деревья совсем белые становятся, синие сосули свисают с еловых веток, длинные, да и сам путь покрыт коркой ледяной. Видимо, близок дом Мороза Морозыча.
И тут новая напасть приключилась! Вышел на дорогу сам хозяин лесной, медведь косолапый. Кто ж его разбудил, потревожил сон мишеньки? Прямо на пути стоит и ревет страшно, угрожающе.
Не сробел Ванька. Остановил лошадок да вышел на медведя с одним ножиком. Поборолись. Мишка молодой, да глупый. Давит и давит, к земле жмет, пасть широко разевает, смрадом разит. Лапы здоровые, могучие. На одну силу Потапыч надеется, а Ванька сначала поддался, а потом из полушубка своего, да и выскользнул, в лапах мишки одежу оставил. К земле припал, промеж ног косолапых проехался, быстро оборотился, да и дал под зад зверю пинка доброго. Михайло не ожидал такой наглости, развернулся, и, было, назад сунулся, но сразу по зубам схлопотал. Залепил Ванька отменную затрещину. Заскулил пристыженно косолапый. Приник, скукожился, да и утопал восвояси.
-- Видал, гномик, как я с Топтыгиным управился? Одной левой завалил зверюгу страшную. Ай, какой я молодец! Ах, какой я умник! -- возрадовался Иван.
-- Не гордись сильно. Гордость не приведет тебя к невесте твоей нареченной, -- покачал головой Рыжик. -- Настоящий герой никогда не гордится, а добрые люди его хвалят. Чему тут хвалиться? Молодого медведя победить -- это все равно, что мальчика маленького на лопатки положить. Не к лицу гордость человеку сильному да разумному.
А Ванька все равно продолжал себя нахваливать, из подарков свадебных зеркальце достал, да и сам на себя любуется, и хвалить уже стал не только свою силушку, но и лицо да стать молодецкую. Словно не муж он, а девица красная!
Чу, что за враний грай в небе послышался? Налетела птица черная, с опереньем пепельным. Стали вороны кружить над саночками да кричать противно, пронзительно. Покрутили, покрутили, да и сгинули...
Рассмеялся гномик, на Ванюшку глядючи. Вся одежка молодца нашего птицами изрядно помечена, полетали каркуши да на героя нагадили. Стоит Иван столбом, весь пристыженный и удивленный.
-- Поделом тебе, дурашка, поделом. Говорил я тебе -- не гордись почем зря. На любого гордеца найдется какашечка, чтобы испачкать его. И смешать с грязью имя доброе...
А ночь темная уже надвигается. Холод члены сковывает, пар идет изо рта. Но дальше едут Ваня с Рыжиком. Путь лежит через дубравы снежные, поля белые и холодные. Летит, бежит резвая конная троечка, да звенят Ванюшины бубенчики.
Незнамо сколько дней они ехали, вот и царство Морозки лютого. И места тут такие заповедные, что ночь темная да холодная полгода длится, до капели вешней.
Чуден дворец воеводы Морозко. Стены белые ледяные, синевой искрятся, адским замогильным холодом отдают. Шпили острые, словно иглы над мрачными башенками, окна зимним узором схвачены. Ледяные волки замороженные стоят при входе во дворец хрустальный, олени огромные близ ворот прогуливаются, рогами, инеем покрытыми, покачивают.
Остановил Ваня лошадок, слез с саней. Беспрепятственно вошли человек и гном в дом сурового зимнего воеводы. Попали в большую светлую залу. Колонны стоят по ней ледяные, а в каждой колонне человек или зверь закован. Заморожен намертво. А в самом конце палаты вымерзшей огромный трон возвышается. На белом кресле, покрытом снегом и льдом, сам Морозко восседает. Не двигается.
-- Тише, Ваня. -- подал голос гномик, -- Видишь, сладко спит твой супротивник. А знаешь, сила его вся в посохе, палке волшебной. Надобно посох у старика отобрать и тогда ты одолеешь Морозыча.
Иван послушался. Ближе подошел осторожненько. Смотрит: правда, спит-храпит Морозко, прямо в тулупе, и шапка на глаза надвинута. Холодное дыхание изо рта вырывается, а воздух сразу в снег обращается, белым песком на пол падает. Уже целый сугроб надышал дедушка. Посох волшебный в руке держит.
Попробовал Ваня выкрасть колдовскую палочку. Но посох крепко сжимают скрюченные пальцы старика. Не разжать, не разбудив. Да и сам парень уже начал мерзнуть, рядом с северным воеводой. Не удержался и чихнул на "всю ивановскую"!
Поднялись белые брови, открылись голубые холодные глаза, смертью лютою повеяло.
-- Что, это ты, смерд? Как посмел мой сон тревожить? Не даешь отдохнуть от дел тяжких! Что надобно? -- прорычал белый дедушка.