Эпистолярное творчество, плавно перешло на покупку долгожданного билета в один конец и, Мариша, не надеясь на арабского принца с белым верблюдом, из тысячи и одной ночи, приступила к сбору вещей.
«В конце концов, — рассуждала она. — Я заслужила быть счастливой! Я тоже буду, есть рыбу „Свай“, как эти американские миллионеры и, купаться в Атлантике».
Главной фишкой гардероба должна была стать майка в синюю полоску. Она так выгодно подчеркивала Марин бюст восьмого размера и, огромной брошкой, в виде рыбки пескаря.
А еще… И это она точно знала, что может сразить дедулю наповал, со сто процентным эффектом, так это шуба из стриженой овцы! В жизни такой каширной вещи «божий одуванчик» не видел! Однозначно, дедушка не выдержит пыток красотой и тут же потащит её к алтарю.
Лишь два вопроса тревожили, мешая мечтать.
Первый. У Мариши была любовь в Москве.
Яша. Он не был такой-сякой бездельник. Яша был бизнесмен!
Контора по перепродаже алкоголя и табака, это вам не хухры-мухры.
Однажды после новогоднего корпоратива, Марина очутилась на девятом этаже в Яшиной квартире с бассейном. Вот так и закрутилась у них не то что бы любовь, но так… в общем — отношения.
Они долго встречались, собирались даже пожениться и вдруг она объявила Яше, что уезжает в Америку к какому-то дохлому Кощею.
Сказать что Яша был шокирован, это ничего не сказать.
С упрёками, скандалами он всё же её отпустил, на прощание, отобрав золотой браслетик-цепочку, которую сам же и подарил. Моральный ущерб так сказать.
Второй. Как сообщить этому янки, что она приедет не одна?
На её спине, мертвой хваткой сидел двухметровый спиногрыз — сынок Дима.
Тут ситуация могла зайти в тупик, ведь дедуся ясно дал понять, что предпочитает спокойно провести остаток жизни, в своей трёх комнатной вилле из фанеры, обрезая ветки на банане и, сгоняя гусениц с ананасов на грядках. Не погоняешь, сожрут ананас насекомые и, не будет из чего выгнать текилы.
С таким веским аргументом не поспоришь!
Пораскинув мозгами, выход из ситуации был найден.
Оплата всех финансовых долгов, а они есть у всех! Это могло замазать неловкую ситуацию с будущим спутником жизни.
Сказано — сделано.
Дукан согласился, проворчав, не стесняясь в выражениях, пол письма, чем вывел Маришу из себя!
Она не какая-то там голодранка из России! Она уважаемая дама и, между прочим, коренная москвичка! Она еще покажет вам там, в этой Америке, кузькину мать!
Запросто, голыми руками, передушит всех дремучих змей во дворе, чтобы не пугали дедушку Дукана. И постарается понравиться этому члену семьи, этой чертовой собаке «Кики».
Маринка даже купила для песика сухих креветок, о чём по приезду очень пожалела. Эти креветочные трупы провоняли весь, так старательно собранный скарб Мары, что даже брошка — пескарик запахла болотной тиной.
Итак, старые вещи были собраны и даже куплены новые, и Марина, заняв у знакомых «до понедельника» зеленых бумажек, рыдая, но предчувствуя новую жизнь, улетела за океан.
В аэропорту ее встречал сморщенный сутулый старичок в очках для зрения, ниже её ростом почти на метр.
« Не все так сладко будет, — подумала о будущем, новая американка. — Но, как говориться, стерпится слюбится».
С аэропорта они ехали молча.
Словарный запас Маришки упирался в школьную программу и, по-английски она могла сказать свое имя, и откуда она.
Однако это дедуля и так знал из писем, составленных, большей частью, в брачном агентстве.
*****
Прошел год новой жизни, а Марина так и не поняла эту Америку.
Тут все было по-другому!
Незнакомые ей люди скалились в улыбках, но на контакт не шли. Общения катастрофически не хватало, не с кем было даже махнуть рюмашку вечерком и обсудить последние местные новости.
Например, потрещать о том, как кто — то хотел усыновить собаку из приюта, а ее по ошибке отправили на тот свет при помощи эвтаназии.
Или как к соседу во двор заползла огромная рептилия и, жена соседа чуть не покусала её.
Рептилия уносила ноги в ближайшее озеро, а за нею гнались полисмены, служба спасения животных, хозяйка, кошка и собака.
Сородичи рептилии, высунув длинные рыла из воды и оскалив зубы, дружно болели за сородича, желая ему победить в этом марафоне и не отдать свою шкуру на сумочки и сидения для стульев.
Новостей было много, но делиться ими было не с кем.
К тому же дедушка оказался не таким уже простаком.
Своим весьма скверным характером, он категорично, ещё в первый день, дал понять Марише, что не собирается есть её стряпню, в виде фирменного борща, с килограммами капусты, свеклы, картофеля и предательски плавающим на поверхности жаренным репчатым луком.
«Да так он будет жить еще двести лет, этот динозавр!» — в сердцах подумала Мара и кинулась заедать горе красной от свеклы жижей, черпая ее ложкой прямо из кастрюли.
Поедая свои, непонятные этому америкашке, кулинарные шедевры, она решила, создать уют в семейном гнезде по своему понятию.
Накупив в магазине цветной пленки, Маринка занялась искусством.
Цель была покорить этого примитивного янки своим дизайнерским подходом к творчеству, обклеив всю кухню рисунками матрёшек и берёзок. Чай на кухне русская дева поселилась!
Эффект не заставил себя ждать.
Вернувшись с заднего двора, старик Дукан сперва оторопел, а потом и вовсе схватился за сердце, тряся губами не в силах произнести слово. Наконец выдавил, подхваченное за год, от Маринки: «Твою мать».
Ему уже хватило насмешек от соседей, за размалёванный, не находящей себе место, от скуки новой женой, гараж.
К тому же, этот сморчок, предупредил её, что если она будет поедать русскую, жуткую еду и, станет толстеть то… он найдёт ей замену по стройнее, в какой-нибудь, из стран бывшего Союза.
Марине было скучно и тоска по родине грызла душу хуже бешеной собаки.
Подруги с родины писали о счастливой семейной жизни, о ленивых детях и, никаких мужьях, о лете, о комарах-мошках, о задушевных посиделках с шашлыками, колбасками на гриле, и ароматной ухе под водочку «со слезой».
Они спрашивали, как ей там живется в этой Америке? Видела ли она крокодилов и как себя чувствует новый супруг?
Тут Маринка напрягалась, но брала волю в кулак и писала небывалые письма в три листа про счастливую заморскую жизнь.
По определению она не могла быть несчастней тех, кто остался в этом загнивающем Совке.
Она тут в Америке, а они там, остальное это мелочи, и она всегда будет говорить, что это лучшее место на земле, даже если будет рыдать каждую ночь в подушку от неудовлетворённости жизнью и невыносимой тоски.
И чем сильнее она нахваливала свою новую жизнь, тем ненавистнее ей становилась эта Америка.
Это была уже как игра, защита себя от ощущения собственной ненужности в этом американском, чуждом мире.