– И швец, и жнец, и на дуде игрец, – усмехнулся Прилепский. – Ну, а где он жил у вас на даче?
– А вот в этом флигельке, – указал Леонтий Кузьмич.
– Я могу взглянуть на этот флигелек изнутри?
– Да, разумеется.
Внутри флигелек не представлял собой ничего особенного. Это было безликое помещение – будто в нем никто никогда и не жил. Или жил, но давно, и время успело уже стереть все следы пребывания жильца. Кровать, стол, два стула, кое-что из посуды – вот и все. Все это нельзя было назвать следами пребывания, но иных следов и не было.
– Как будто здесь не жили, не любили, не плакали, не верили, не пели… – Прилепскому неожиданно вспомнилась строка из давным-давно позабытого собственного стихотворения.
– Что вы сказали? – не понял профессор.
– Ничего… Давайте-ка выйдем отсюда, и вы мне во всех подробностях расскажете, какими такими путями к вам попала икона, которую, по вашим заверениям, у вас украли.
– Что значит – по вашим заверениям? У меня ее и в самом деле украли!
– Ну, я о том и говорю. Итак, я вас слушаю…
Профессор Матвеев ни в чем не соврал – он в подробностях рассказал сыщику о том, когда, где и при каких обстоятельствах он стал обладателем иконы с Иоанном Лествичником.
– Вы, конечно, вправе мне не верить, – сказал Леонтий Кузьмич, закончив рассказ. – К примеру, если бы мне рассказали что-то похожее, то я бы усомнился. Потому что уж слишком все здесь неправдоподобно. Но у меня имеются несомненные доказательства. Рабочие, которые ломали дом… Думаю, вам несложно будет их разыскать и уточнить детали.
– Да, конечно, – ответил на это Прилепский. – Обязательно разыщем. И уточним… А пока скажите мне вот что. Может, у вас есть кто-то на подозрении? Если есть, то кто? И по каким причинам вы его подозреваете?
– Никого я не подозреваю, – вздохнул Леонтий Кузьмич. – Для этого, как вы давеча выразились, нужны основания. А у меня их нет. Да и не знал никто об иконе… Я ведь никому о ней не говорил. И тем более никому не показывал…
– А сторож?
– А что сторож? Он тоже ни о чем не знал. Да он ничем таким и не интересовался.
– Что, даже ни разу не видел вашей коллекции?
– Почему же? Видел. Сказал, что это красиво. И все. За все четыре года он ни разу на эту тему со мной не заговаривал. Должно быть, он просто не понимал ее истинной ценности: ни культурной, ни духовной, ни материальной. Простой он был человек. Селянин…
– Что ж, – вздохнул Прилепский. – Больше вопросов у меня к вам нет. Пока нет… А дальше – поглядим. Скажите, у вас есть телефон?
– Да, разумеется. На первом этаже, в моем кабинете.
– Проводите меня в ваш кабинет. Я позвоню и вызову следственную бригаду. Будем проводить расследование по всей форме.
– По всей форме… – тоскливо повторил Леонтий Кузьмич.
– Вас что-то смущает? – Прилепский внимательно глянул на профессора.
– Видите ли, – неуверенно проговорил профессор. – Я, конечно, понимаю – икону надо искать. Это несомненно… Но… Так получается, что икона не совсем моя… Такой вот получается парадокс. Так сказать, коллизия…
– Не понимаю, что именно вас смущает. – Прилепский пожал плечами. – Ведь вы же ее не украли? И не купили у какого-то сомнительного персонажа? По вашим заверениям, вы ее нашли. Спасли, так сказать, в самый последний момент от рук неразумных варваров. Я ничего не напутал? Все так и есть?
– Да, но…
– Мне кажется, сейчас неважно, ваша ли это икона, еще чья-нибудь или вовсе ничья. Сейчас важно другое. Пропал раритет, имеющий огромную культурную ценность. И материальную, между прочим, тоже. И потому его во что бы то ни стало нужно найти. А все прочее… Со всем прочим разберемся по ходу действия.
– Наверно, вы правы, – согласился профессор и тут же впал в отчаянье. – Боже мой! Такая потеря, такая потеря! Ведь это потеря для всего человечества! Кто бы мог предположить, что так все случится!..
– Леонтий Кузьмич, – мягко произнес Прилепский. – Вы бы лучше вместо причитаний описали мне украденную икону – во всех подробностях. Потому что как же я буду ее искать, если я не знаю, как она выглядит?
– Да, конечно, – закивал профессор. – Слушайте и запоминайте. А лучше запишите. Потому что всего не запомнишь. Там, знаете ли, очень сложное письмо. Икону, несомненно, писал кто-то воистину талантливый.
Внимательно выслушав Леонтия Кузьмича, Прилепский вызвал по телефону следственную бригаду. В ожидании следователя и эксперта-криминалиста он решил еще раз осмотреть место происшествия – не торопясь, вдумчиво, обращая внимание на каждую мелочь.