Леонтий Кузьмич не опасался, что с его сокровищами может случиться какая-нибудь беда – допустим, кто-то может их украсть. Об этом он даже не думал. Во-первых, коллекция хранилась на даче уже много лет, и ни разу еще не случалось какой-нибудь пропажи. Никто из посторонних даже не приближался к даче, а не то чтобы пытался проникнуть внутрь. Во-вторых, профессор оборудовал дачу сигнализацией. Ну и в-третьих – он нанял специального человека, иначе говоря, прислугу.
Профессорский оклад и гонорары от публикуемых книг позволяли Леонтию Кузьмичу такую несоциалистическую вольность, как прислуга. Человек этот был проверенным, с рекомендательными письмами, что и понятно – первого попавшегося профессор у себя на даче не поселил бы. А этот человек жил именно на даче, в небольшом флигеле. Причем круглогодично. Семьи у него по какой-то причине не было, а почему – Леонтий Кузьмич не интересовался, так как считал такое любопытство неэтичным. Для профессора гораздо важнее было то, что этот человек – не пьющий, спокойный, к тому же мастер на все руки. Он был и садовником, и дворником, и электриком, и слесарем-водопроводчиком, и штукатурить умел, и плотничать, и, наверно, обладал какими-то другими познаниями и умениями. Но главной его обязанностью было сторожить дачу, а пуще всего – выставочную галерею на втором этаже.
Человека этого звали Федором Кузнецовым. Жил он на профессорской даче вот уже почти четыре года, и за все это время не случалось ни единого казуса или какого-либо недоразумения. Все на даче было в порядке, сокровища на втором этаже – в целости и сохранности, а что еще надо?
Как Леонтий Кузьмич добывал свои богатства, в каких местах и какими способами? Можно сказать, по-разному. Или, иными словами, все это было делом случая. И при этом – никакой противоправной деятельности, никакого криминала! Ничего подобного профессор себе позволить не мог. Он был известной в городе и даже во всей стране личностью, уважаемым человеком, у него было имя, был авторитет – какие уж тут вольности с законом? Да он и склонен-то не был ни к какому криминалу!
Словом, все было чинно и гладко. Какую-то часть раритетов Леонтий Кузьмич добывал на раскопках древних курганов и городищ. Он очень любил вместе со студентами ездить на такие раскопки – в первую очередь именно потому, что там можно было разжиться какой-нибудь необычной древней вещицей или хотя бы ее частицей. О, разумеется, он прекрасно знал: все, что хранится в земных недрах, есть собственность государства, и потому самовольное присвоение какого-нибудь раритета – это преступление. Но все дело было в том, что зачастую государству найденные при раскопках черепки, железки, камешки, а то и какие-то вещи в относительной сохранности были просто не нужны. А Леонтию Кузьмичу нужны. Государство не видело в них никакой особой ценности, а Леонтий Кузьмич видел. И он забирал себе то, что не нужно было государству. Какое тут преступление, в чем здесь криминал?
Немало сокровищ для своей коллекции профессор покупал с рук. Опять же, это не были краденые предметы – уж в таких-то делах Леонтий Кузьмич разбирался отлично. Все было совсем иначе – профессор покупал сокровища на барахолках, среди всяческой рухляди. Иногда на этих развалах встречались вещи воистину удивительные – настоящая старина! Тот, кто эти вещи продавал, ни о чем таком, конечно, не ведал, а вот Леонтий Кузьмич ведал. Разумеется, он ничего не говорил продавцу об истинной ценности вещи. Было ли это, опять же, преступлением? Если и было, то лишь против совести, а вот против закона – ни в коем случае! Да и против совести было ли? Ведь если бы продавец какую-нибудь редкую вещицу не продал, то он почти наверняка ее бы выбросил. Или уничтожил. И в итоге человечество лишилось бы уникального раритета.
Так в чем же здесь преступление против совести? Наоборот, профессор поступал по совести – он сохранял частицу истории человечества. Вот так-то – если уж называть вещи своими именами. А то, что купленная вещица оседала в личной коллекции профессора – так, опять же, в чем тут проступок? Государство – оно по барахолкам не ходит и не выискивает там всяческие ценности. Государству это без надобности. А вот Леонтий Кузьмич ходит, он видит в этом смысл. И здесь его интересы никак не соприкасаются с интересами государства.