— Важный пост, важный! Ответственный! — сделав серьезное лицо, заметил Антонио.
— То-то и есть, — продолжал Эрнесто, ища глазами место, ще бы присесть. Но все места были заняты.
Тюремщик, кажется, думал уже примоститься подле стены, стоя, когда ему на помощь явился Беппо. Он тихо, но так, чтобы мог слышать Эрнесто, сказал Антонио:
— Быть- может, этот синьор с таким красивым и приветливым лицом не откажется разделить с нами компанию? Мы были бы весьма рады угостить его парою кружек доброго вина, сочли бы для себя за честь — по всему видно, он — немалая птица.
Как большинство некрасивых людей, тюремщик воображал себя красавцем; поэтому замечание Беппо об его наружности пришлось ему очень по сердцу и заставило самодовольно задрать нос, а данный ему хитрым приятелем Марка чин «немалой птицы» заставил его раздуть щеки и поднять плечи — этим, казалось ему, он придает себе очень важный вид.
— Эрнесто! Тебя приглашают эти добрые люди выпить с ними, — передал хозяин тюремщику предложение Беппо.
— Весьма охотно! По крайней мере, мои денежки останутся целы, ха-ха-ха! — ответил тот.
Джованни и Беппо потеснились и дали ему место.
— Синьор Антонио! Налей-ка по кружечке самого лучшего, — сказал Джованни и добавил тише: — Перед такою особой не хочется ударить в грязь лицом.
Предвкушение хорошей выпивки заставило расплыться в довольную улыбку одутловатое лицо тюремщика.
— За здоровье нашего нового знакомца! — сказал Беппо, когда кружки были наполнены, — синьора… кажется, Эрнесто?
Тот кивнул головой.
Так было заключено первое знакомство.
— Этот умный человек должен занимать очень высокую должность, — когда Эрнесто уже изрядно захмелел, шепнул Беппо Джованни так, чтобы его слова были услышаны тюремщиком.
Маневр удался. Эрнесто расслышал и не преминул отозваться:
— Приятель! Чем шептаться, спросил бы лучше прямо. Прямота выше всего.
Беппо состроил смущенную физиономию.
— Я не смел.
— Что за пустяки! Между приятелями этого не должно быть. Налей-ка мне еще кружечку!
Джованни и Беппо оба спешили исполнить его желание и даже заспорили. В это время Антонио успел налить кружку, и спор, таким образом, был разрешен.
— Ты, кажется, говорил товарищу, что я, вероятно, занимаю высокую должность? — сказал, плохо шевеля языком, тюремщик, обращаясь к Беппо.
— Да, — ответил тот.
— Я, действительно, занимаю не маленькую должность.
— Ага! Я не ошибся! Я сейчас заметил, что лицо этакое…
— Ну-ну, какое?
— Этакое… величественное.
— Да, у Эрнесто должность важная, — вставил свое слово Антонио.
— Кто же он? — спросил Джованни.
— Спрашивай напрямик, приятель, напрямик! — воскликнул Эрнесто.
— Кто ты?
— Гм… А как бы ты думал? — лукаво прищурился тот.
— Право, не знаю… Быть может, писец у дожа!
— Хе-хе! Нет, брат! Получше! Я — тюрем… Я — смотритель камеротт!
— Какая великая должность! — воскликнул Беппо.
— Сан больший, чем сан дожа! — ляпнул Джованни и сам спохватился — не перехватил ли через край.
Но на тюремщика его замечание произвело отличное впечатление.
— Именно так! Потому, что у меня под замком и дож может быть.
— Великая, но трудная обязанность, — промолвил Беппо.
— Да, не легкая. Постоянно надо быть на страже, смотреть в оба.
— Да, я думаю, бывают также очень страшные заключенные? — сказал Джованни.
— Есть-таки. Вон хоть бы теперь содержится у меня еретик…
Приятели переглянулись.
— Что же, очень страшный? — спросил Антонио.
— Ух! Взглянуть, так видно, что злодей. Поверишь ли, в эту дверь не войдет — такого роста! И притом в плечах широк, как два ты.
— Ну! — удивился хозяин. — И лицом, верно, ужасен?
— Он — красавец, а только, знаешь, этакий дьявольский вид.
— Эк он расписывает нашего бедного Марка! — шепнул приятелю Беппо, потом проговорил вслух: — А давно уж этот проклятый еретик находится в камероттах под твоим наблюдением?
— Дней шесть.
— Суд над ним еще не кончен?
— Нет… Пытают каждый день. И верите ли, хоть бы он разик застонал! Ни-ни! Скоро ему конец!
— Конец? — в один голос спросили приятели.
— Да. У нас ведь вот как устраивается… Чур! Только не выдайте! Я обязывался клятвой молчать, проболтаетесь кому — мне головы не снести.
— Будь спокоен!
— У нас так устраивается. Как осудят, так сейчас либо придушат, либо голову долой, а тело потом в канал… И поминай как звали! И концы в воду!..
Однако на этот раз собеседники не разделили с ним его веселости.