Во втором часу ночи они собрались в штабе, в кабинете полковника Уско.
– Дела наши плохи товарищи, офицеры-медики – начал зам по тылу.
– Что случилось товарищ полковник? – спросил командир медроты Махмудов,
– Военная прокуратура возобновила расследование…
– А как вы хотели? Гибель военнослужащего в нарушении техники безопасности – подхватил начмед Калачан,
– Кто-то должен ответить – добавил полковник Уско,
– Товарищ полковник, моей инициативы здесь нет – ответил Махмудов,
– Меня хотите на танки толкнуть? Целого полковника! Кто за личный состав должен отвечать в медроте? Замполит! А не Зам по тылу…– повысил тон Уско,
– На момент происшествия должность пустовала – поправил начмед,
– Кто инструктировал в тот день солдат и был старшим на объекте, кого ты Махмудов назначал?
– Командира хозвзода, старшину контрактной службы Андрейко…
– Он женат, дети есть? Кто за ним стоит? – спросил зампотыл
– Женат на нашей медсестре, дочери майора, но там семья против этого брака, ребенок у него родился почти мертвым, с патологией…, – ответил командир медроты.
– Он что курит эту дрянь, траву, что ребенок родился уродом – спросил полковник
– Кто его знает, наверное, балуется по выходным, товарищ полковник – ответил Махмудов
– Вызывай сюда этого бедоносца, посулим ему школу прапорщиков или младших лейтенантов, пусть возьмет вину на себя – с уверенность заключил полковник Уско.
Но и эта договоренность не спасла его. Военные следователи тоже не дураки были. Мне доверила военная прокуратура отксерокопировать личное дело полковника Уско и доставить им. Это был плохой знак для заместителя командира бригады по тылу. Он оказался косвенно виновным в гибели военнослужащего, так как поручил опасные строительно-демонтажные работы солдатам-срочникам, не обеспечив их средствами защиты и специнвентарём.
Перед отправкой своих солдат в военную прокуратуру я проинструктировал, чтобы они в своих показаниях при быстром демонтаже стены выставили инициатором погибшего Баева. И предупредил, что могут на них оказывать психологическое воздействие дознаватели, по нескольку часов заставлять ждать, без воды, не выпуская в туалет. Повторно задавать наводящие вопросы, ловить на мелочах. Так и случилось. Поэтому показания они заучили, выдавая одинаковую информацию. Вины их в гибели сослуживца действительно не было. Это был несчастный случай в результате нарушения требований безопасности.
Так во второй раз я отстоял себя при помощи военной прокуратуры. Судьба в лице военных следователей устранила мое второе препятствие на службе в виде несговорчивого зампотыла, полковника Уско, не подписавшего мой рапорт на офицерское общежитие. Сатисфакция была получена мною и даже более того. По его заискивающему предложению я отказался писать второй рапорт на получение общежития по причине гордости и личной неуступчивости. Дважды обращаться по одному и тому же прошению я считал унижением, даже если поступит такое предложение от начальствующего, оскорбившего меня и моего начальника в присутствии женщины. Да, и потом съемное жилье меня вполне устраивало. Можно сказать, что я торжествовал, целого заместителя комбрига по тылу отстранили от занимаемой должности. Он вынужден был болтаться за штатом и передавать дела и должность в течение полугода. Не зря я тогда сказал, что земля круглая, еще пересечёмся. Но и ещё одна моя фраза уже в адрес самого комбрига оказалась пророческой.
После возвращения из отпуска комбриг не появлялся на построениях две недели, его замещал полковник Моржов и начальник штаба полковник Горбов, который слег в госпиталь с нервным срывом, после своей замечательной речи на плацу по поводу силы духа, воли и психической устойчивости. Что-то подкосило несгибаемого полковника, может переутомление, а может рутинная работа с огромным количеством документов, а скорее всего его настрой себя на звание универсального солдата с образцовой психикой. Больше всего по этому поводу шутили больные психоневрологического отделения.