И если некоторые офицеры и контрактники шутили, что служба с медиками это привилегии в виде спирта, наркотиков и женщин. То в моем случае, можно сказать, что спирт был строго подотчетен и мало меня интересовал не только из-за слабого желудка, но и по причине отсутствия выходных. Лишь раз в месяц в среду у меня получалось отдохнуть от службы, выспаться, постирать форму и навести порядок в съемном жилье. Наркотические препараты в роте хранились в специально оборудованной комнате. Списывались они начмедом лично, а уж дальнейшая судьба их отслеживалась военными особистами. Особенно после того как начмед Махмудов прикупил себе новое авто – недешевую иномарку. А в плане женского пола – большая часть медиков-женщин были зрелые замужние дамы бальзаковского возраста, за исключением молодых медсестер, заступавших на сутки через трое. Одна, из которых Карина, жена контрактника Максима Андрейко, после неудачных родов была на больничном. Вторая, Анжела Амосова эффектная кареглазая брюнетка, хотя и напоминала мою школьную любовь, была старше меня, да к тому же замужем за капитаном вертолетного полка. Третья, новенькая Алена Мудракова после училища, выбрала себе в ухажеры одного из врачей. А четвертая рыжеволосая и полноватая Марина Дорофеева – была матерью-одиночкой, курила, ругалась нецензурно и выглядела немного старше своих лет из-за нервной работы медсестрой. Часто были слышны ее протяжные выкрики – «Молодой» так она звала по фамилии одного из больных психоневрологического отделения Антона Молодого. Сами больные солдатики звали ее женщина-вулкан за взрывной характер. Поэтому все преимущества тыловой службы с медицинским уклоном в полной мере, как это в шутку представлялось многим фантазёрам оставалось лишь шуткой, не имевшей под собой правдивой почвы.
В целом, так прошли первые месяцы моей изнурительной военной службы в мотострелковой бригаде, дислоцированной в провинциальном городе под старым названием «Святой Крест». По солдатским меркам я преодолел самый сложный отрезок военной службы по призыву, когда статус военнослужащего был определен словом – «дух». Предшествовала ему первая ступень, именовалась «Запах» – до принятия военной присяги. После полугода службы «Слон» – солдат любящий обильные нагрузки, в общем, первый год военнослужащий считался молодым бойцом. Меня, учитывая военную кафедру и офицерское звание, с первых дней службы за спиной прозвали «Мамонт», а обращались чаще по должности «замполит», чем по званию. Искоренить в армии эту негласную идеологию дедовщины считалось невозможным еще с советских времен.
На улице лежала осенняя листва, и мне уже стукнуло двадцать три года. Прошло больше года с момента получения мной военного билета, его теперь заменяло удостоверение личности военнослужащего, не позволявшее выезжать за пределы гарнизона. Вдруг на меня нахлынула ностальгия по прежней жизни и родному городу. Военная служба представлялась мне совсем по-другому, казалось более интересной и менее психотравмирующей и опасной. Печаль, казалось, проникла мне в самое сердце и даже печенку. Так я воспринял первую осень на чужбине, тянуло домой. Зима оказалась очень холодной. Чтобы хоть как-то отвлечься от суровой непогоды и нестерпимой действительности, я на дежурствах и в свободное время на службе стал зачитываться историческими детективами нового популярного автора. В своих романах он описывал непростой путь одного молодого чиновника из государственной полиции при царском режиме. Пару его произведений даже были экранизированы, фильмы мне удалось посмотреть только на будущий год.
Рапорт мой о переводе в другую часть был самой большой глупостью, на которую я надеялся, прослужив первые полгода. Непосредственное начальство даже отказывалось о нем слышать, пока не поступит сверху указание вместе с отношением, что такую бумагу ждут на подпись в военный округ, лично к самому командующему генералу армии Тарханову. Даже старшие офицеры, получая отношение к новому месту службы, не питали особых надежд на перевод в другую воинскую часть. Особенно после того как моему непосредственному начальнику полковнику Златогиря было отказано в переводе на нижестоящую преподавательскую должность, с которой уходили на пенсию подполковниками. Все решали не только нужные связи, но и гроши.