«Виктор!»
Наде показалось, что голос прозвучал жутко громко и отчетливо, несмотря на шум, за которым невозможно было ничего разобрать. Убегающий в другую сторону Виктор, услышав свое имя, резко затормозил, обернулся и тут же поймал правым виском булыжник размером чуть меньше собственной головы. Судя по тому как его тело разом обмякло и рухнуло, распластавшись по земле, он был мёртв через секунду после удара.
В тот же момент Вадим, скорчив лицо болезненной гримасой и ухватившись за лоб над правым глазом, сорвался с места и побежал к Наде. Рука была в крови – другой камень рассек ему бровь.
Прогулка закончилась. Группа провела на дороге еще около двух часов со скорой помощью и милицией. От шока никто не чувствовал мороза, но когда скорая и милиция уехали, всех затрясло, а у Тани случилась истерика со слезами и визгом, и Надя решила, что нельзя оставлять её одну, и надо, чтобы она переночевала у них. Она испугалась, увидев Вадима с окровавленной головой, но потом поняла, что это ничего страшного, а еще она внимательно смотрела на одногруппников, пытаясь понять, видели ли они, что произошло, и как Вадим кричал Виктору. Удивительно, но, похоже, это видела она одна, а может, и вообще показалось.
Пришли на остановку и ждали такси. Вымотанная от истерики Танюха легла на скамейку. Вадим отошёл в сторону и прислонился к столбу с расписанием автобусов. Темнело и в сумерках его перебинтованная голова как будто висела в тумане отдельно от туловища.
Надя подошла, встала рядом спиной к скамейке, на которой лежала Танюха, и почти беззвучно спросила:
– Это ты его убил?
Вадим быстро глянул на неё, явно ожидая другого вопроса. Лицо его сделалось твердым, и он сухо выдал заготовленный ответ:
– Я кричал, чтобы он отошел, я видел, что на него летел камень.
– Это ты его убил.
Утром Танюха с лицом распухшим от слез и тонны успокоительных таблеток уехала к родителям, и у Нади с Вадимом начался скандал, до вечера, без перерыва на обед. И он продолжался весь следующий день.
– Что, что тебе сказали твои чёртовы часы?
– Я спросил, если я поеду в заповедник, смогу ли я отомстить или нет.
– Отомстить? – глаза Нади распахнуты от ужаса и блестят слезами.
– Никто не может отобрать у меня моё счастье, – Вадим произносит это глухо с каким-то шипением, – это не просто шальная удача. Я – добился этого, это я настроил часы, я сам сотворил своё счастье.
– Да, он не забирал твоего счастья, чудовище ты!
– Никто не может так говорить, это моё счастье, – Вадим вдруг сникает и уверенности в голосе меньше.
– Ты теперь будешь убивать всех, кто скажет про твое счастье, всех, кто при тебе скажет слово «счастье»?
Вадим молчит. Кроме вопроса, в котором он признался Наде, он спрашивал у часов, будет ли он чувствовать удовлетворение, когда отомстит. И цифры показали отрицательный ответ, зачем же он всё равно это сделал…
– Я не знал, как это точно произойдет, я увидел оленей… маралов, и камни посыпались, и всё понял, но я уже не мог остановиться. Я думал, что почувствую облегчение, когда отомщу, но мне плохо.
– Ты не мог остановиться? Ты твердишь, что всегда есть выбор, миллионы выборов, чёртов ты Нострадамус.
Кроме пустоты в голове Вадим физически чувствовал, как мучается Надя, и больше ничего.
– Ты всех теперь будешь убивать, я спрашиваю?
– Нет, я больше не буду.
– Ты больше не будешь? Ты человека убил понимаешь, а говоришь как будто киндер-сюрприз у ребенка сожрал тайком. Он больше не будет!
Надя прижимает ладони к лицу и рыдает.
– Ну, ты же сама меня спросила буду или нет? – орёт Вадим, – я тебе и говорю, что я! больше! не буду!
– Я не смогу с тобой жить, и пропади она пропадом вся твоя чушь про браки на небесах.
А потом наступила ночь, но Надя не ушла. А потом прошла неделя в полном молчании, и ещё неделя, и молчать требовалось уже через силу с мучительной тоской по тому времени, когда все было хорошо. И сейчас стоит только протянуть руку, и вот оно тепло, надо только забыть, постараться поскорее и покрепче забыть.
И Надя старалась забыть изо всех сил. Потом вернулась Танюха от родителей, и они плакали вместе, а Надя внимательно смотрела на неё и хотела ещё раз убедиться, что Таня не помнит и не видела, как все произошло. И оказалось что та на самом деле совершенно ничего не помнит, и тогда страх, что Вадима в чём-то заподозрят, прошел и забывать стало легче и быстрее.
Они остались вместе, потому что всё было не важно, кроме них самих. Они снова начали разговаривать о звёздах и тайнах мира. И как тогда в первый раз в доме Вадима Надя тонула в гипнотическом бархате его голоса и испытывала только спокойствие тепло и надёжность. Вадим сначала боялся, что, поскольку совершил страшный поступок, часы в наказание откажутся предсказывать его будущее, но этого не произошло. Возмездия не случилось. Механизм был настроен и запаролен и уже не подчинялся каким бы то ни было справедливым, воздающим и карающим высшим силам. Ничто не могло повлиять на безупречную точность дьявольской машины, сверяющейся только с неизменным ходом холодных звёзд, и не ведающей о добре и зле.