— Ник, иди, тебя папа зовет!
Никита торопится на зов. Евгения входит чуть погодя и застает такую картину: оба парня сидят вплотную к Толяну — Шурик на кровати, Никита рядом на стуле — и влюбленными глазами смотрят на него.
— Ты послушай, Жека, что надумали два этих чижика! Они хотят поступать в милицейскую академию!
— Никита вроде в медицинский институт собирался.
— Вот именно! А Шурка — в университет, на экономический.
Ребята переглядываются.
— А теперь передумали! — твердо говорит Никита.
— В милицию им захотелось! — недоумевает Толян. — Да разве вы не знаете, сколько там сейчас взяточников, проходимцев?!
— Но кому-то же надо начинать! — упрямо набычивается Аристов-младший, и Евгении приятно сознавать, что ее Толян воспитал хорошего сына. — Значит, мы будем одними из немногих, за которыми придут тысячи… Да и вам будет легче: казарменное содержание, стипендия!
— Успокоил! — фыркает Толян. — Жека, ты чего в дверях стоишь? Иди к нам, садись!
Она присаживается на уголок кровати и ловит ревнивый взгляд Шурика. Привыкай, милый, жизнь иногда преподносит сюрпризы…
— Ой, бабушка же пирожков напекла! — спохватывается Никита. — Она, знаешь, какая хитрая! Вот кому надо было в милиционеры идти! Шурку расколола, он и мяукнуть не успел! «Шурик, а что любит твой папа?» Шурик — человек простой: пирожки с капустой, говорит.
— Ничего я не раскололся, — не соглашается Шурик. — А то я не понял, для чего ей это! Она бы все равно чего-нибудь испекла, а так заодно папины любимые. Пожилым людям надо идти навстречу! А я, кстати, батя, пива тебе купил. Твоего! И Славка тебе бананов передал. Он тоже хочет прийти. Спрашивает: можно?
— Господи! — стонет Толян. — Что за глупый мальчишка! Скажи, что я его очень жду! Пусть немедленно приходит!
— Да он вроде бы уже пришел! — В дверях появляется Ярослав.
— Я думал, ты меня забыл! — укоряет Толян.
— А я думал, ты от меня отказался, — тихо говорит Ярослав.
— Быстро подойди, обними меня и попроси прощения за то, что посмел так обо мне подумать! Ты же мой старший! Разве не был я всегда рядом с тобой? Разве не люблю тебя всем сердцем?
— Правда? — несмело улыбается юноша.
— А я тебя когда-нибудь обманывал? Садись рядом с нами на кровать. Сейчас тетя Женя стол накрывать будет!
— Хочешь сказать — тумбочку?
В ход идут еще теплые пирожки, которые запивают пивом, заедают бананами, кузнецовскими апельсинами и конфетами, которые до сих пор без надобности лежали в пакете.
Евгении жаль только одного: что все трое юношей — не их общие с Аристовым дети…
Посетители уходят, и на лице Аристова еще некоторое время блуждает счастливая улыбка.
— Ты доволен? — спрашивает Евгения.
— Еще бы! Я боялся, что Нина отучит мальчишек от меня.
— Что ты говоришь — отучить от отца!
— Но ведь пыталась же она отучить меня от меня самого!
— Судя по всему, ей это не удалось… Так что если сыновья в тебя…
— В меня! Даже Ярослав. Я в его годы был такой же неуверенный в себе и лопушастый.
— Не придумывай! Ты был задира и драчун. Дрался с каждым, кто смел на тебя косо взглянуть!
— Я и говорю: приходилось самоутверждаться. А ты-то откуда знаешь?
— Наводила справки… Шучу, друзья рассказывали.
— Ох уж эти друзья… — смущается Толян.
Вскоре после ухода мальчиков появляется друг Толяна Кузнецов, и больной его с места спрашивает:
— Кузя, ты не в курсе, водитель встречной машины… тот, с которым мы столкнулись, он жив?
— Умер на месте! — Александр не знает, в чем дело, и потому смягчить сообщение не пытается. — Ежу понятно, ты здесь ни при чем, ведь это он на твою полосу выскочил!.. Фамилию, честно говоря, я узнать не успел. Сказали только, что мент.
— Я знаю, — вырывается у Толяна.
— Откуда? Ты же был без сознания!
— Увидел… В последний момент. — Он неловко шутит: — Помнишь, кто-то из старшеклассников написал в сочинении: «Перед испусканием духа ему показалось, что он видит тень своей жены!»
— Хватит об испускании духа! — хлопает в ладоши Кузнецов. — А я, кстати, пиво принес. Твое любимое!
Толян переглядывается с Евгенией, и они смеются.
— Ох, Жека, замучаешься утку выносить!
Проводив очередного посетителя, Евгения застает в палате Михалыча, который наконец добрался до своей кровати.
— Этак, Михалыч, ваш шов никогда не зарастет, — пеняет она непоседе.
— Женечка, движение — это жизнь! — по-философски вздыхает он. — А ты на своего мужика наглядись, пока лежит. На ноги встанет, только ты его и видела! Опять куда-нибудь умчится!
— А вы откуда знаете?
— По глазам вижу. У шалых мужиков в глазах бесенята заводятся. Они ему покоя не дают, а все толкают: иди куда-нибудь, иди!
— Напридумывал! — довольно улыбается Толян. — Я и дома люблю посидеть!
— Не без этого, — соглашается Михалыч. — Иначе от кого бы твоей жене троих сынов нарожать? Они все твои?
— Все мои, — скрывая улыбку, кивает Толян и любовно смотрит на Евгению, как будто она и вправду родила ему троих сыновей.
— И это правильно, что ты ее любишь. Женщина она славная. За тобой вишь как ухаживает!.. Надо же, троих родила, а фигура — как у девушки!
Евгения прыскает и склоняется к тумбочке. Друзья-товарищи столько всего нанесли — дверка не закрывается. А Михалыч продолжает:
— Я-то через полчасика домой пойду, а вы спокойно сможете отдохнуть. От этих посещений, должно быть, голова кругом идет!