Она положила трубку и натянула одеяло на плечи.
— Может, поешь? — робко спросила Аня. — У тебя тут кровь, — она коснулась пальцем своей верхней губы.
— Я не хочу есть… Дай мне перекись и вату. И зеркало…
Аня побежала в кухню и вернулась с зеркальцем в овальной пластмассовой рамке с черно-белой фотографией Зеркальной струи на обратной стороне и картонной коробкой из-под утюга, выполнявшей роль аптечки. Лекарств в аптечке было немного — несколько начатых упаковок аспирина, анальгина и димедрола, бинт, вата и стеклянные бутылочки с валерьянкой, перекисью, йодом и зеленкой.
— Спасибо, — сказала мама, не открывая глаз, — иди к себе… Дверь закрой…
Аня тихонько прикрыла дверь и, чувствуя себя как никогда нужной маме, с воодушевлением вытерла капли воды на полу в коридоре, потом вымыла пол в кухне, прополоскала тряпку, лежащую у порога, и, удовлетворенная, поставила чайник на плиту.
— Мама, ты чаю хочешь? — спросила девочка, приоткрыв дверь.
— Нет, — бесцветным голосом ответила мама.
— А я буду.
— Поешь… Колбасу возьми, сыр…
— Мама, я дедушке позвоню…
— Не надо, ты уже в школе должна быть…
— Я скажу, что простудилась.
— Хорошо, позвони, только лишнего не ляпни… — простонала мама.
Аня кинулась к телефону и набрала сначала код района, а потом дедушкин номер. Дедушка долго не подходил к телефону, и она уже собиралась положить трубку, но тут в трубке щелкнуло и хриплый голос произнес:
— Да, слушаю!
Аня невольно улыбнулась. Слышать дедушку Рому — это как на солнышке греться.
— Дедуля, это я, привет…
— Привет, моя хорошая…
— Деда, мама сказала, что у тебя хлев сгорел…
— Да, Анютка, сгорел, одни стены остались.
— Вот горе… А где теперь Клякса будет жить?
— В дровяном сарае, пока я новую крышу не поставлю. Да и тепло еще, она и на улице пожить может.
— А ты не обжегся?
— Нет, не обжегся.
— А сильно горело? — Аня вспомнила, как однажды вспыхнул большой киоск на их улице. Казалось, пылать будет долго, но огонь охватил его в считаные минуты и уничтожил задолго до приезда пожарных.
— Ну как тебе сказать? Сильно. Если бы не Рекс, не знаю, чем бы все закончилось. Это он разбудил меня, и я успел вывести Кляксу…
— Молодец Рекс!
— Ага. Он возле меня крутится, привет тебе передает.
— И ты ему передай.
— Передам. Анюта, а почему ты не в школе?
— Я простудилась. — И для подтверждения своих слов девочка так кашлянула, что у нее и вправду запершило в горле.
— Что, опять мороженое ела?
— Ага, ела, — с готовностью ответила Аня.
— Это плохо, тебе горлышко беречь надо. А мама ничего мне не сказала…
— Она не хотела тебя огорчать. Тебе и так досталось…
— Это точно.
— Деда, а чего хлев загорелся?
— Не знаю… Может, замыкание…
— Может… — задумчиво сказала Аня.
— А ты горлышко лечишь?
— Конечно! Я горячее молоко с медом пью, так что скоро все пройдет.
— Молодец. Я вам еще меда дам, мне тут привезли. И липу сушеную дам. Ладно, солнышко, мне делами надо заниматься. Я вечером позвоню.
— Хорошо, дедуля, мы будем ждать. Извини, что мама не приехала…
— Ничего, ей работать надо.
— Я по тебе скучаю.
— И я.
Аня положила трубку, прислушалась — в спальне было тихо — и пошла в кухню. Сделала два бутерброда с колбасой и села у окна. Чайник закипел, но девочка этого не замечала — она мечтательно, с легкой тревогой смотрела в окно. Она так хотела верить в то, что теперь отец с ними жить не будет и все у них наладится. Мама уже много раз просила отца оставить ее и Аню в покое, мол, давай разведемся, поступи как настоящий мужчина — уйди, но отец не хотел становиться настоящим мужчиной.
— И не мечтай, — говорил он, — я тут жил и дальше жить буду. Эта квартира не только твоя, но и моя.
Девочка в этих разговорах ничего не понимала, разве только то, что в случае развода он будет делить квартиру, но она знала, что есть документ, подтверждающий, что квартира принадлежит только маме. Однако отец плевал на этот документ и часто выпроваживал маму с Аней из дому, особенно когда напивался. Придет ночью с работы, разбудит и гонит, ни одеться, ни обуться не дает. Мама умоляет его успокоиться и лечь спать, а Аня в раскладушку вожмется, одеяло на голову натянет. Ей душно, она задыхается, но страх, что отец ее заметит, сковывает ее тело до кончиков пальцев. Вот так она и лежит, пока скандал не закончится или пока мама не сгребет ее в охапку и, сорвав с гвоздя ключи, не бросится наутек, подталкиваемая мужем в спину. Вызывать милицию бесполезно — везде дружки отца. Поначалу Аня с мамой пережидали у соседей, а потом, когда те попросили их больше не беспокоить, сидели на чердаке. По чердаку проходят трубы отопления, там даже зимой не замерзнешь. Посидят они час-полтора — этого достаточно, чтобы отец вырубился, — затем тихонько проберутся в квартиру, в Анину комнату, и уснут — Аня на раскладушке, мама на полу. Однажды они даже ночевали на чердаке, потому что отец упал в коридоре на пороге и заблокировал дверь.