Неприятное чувство закололо под ребрами.
Завтра узнаю, а пока что я постаралась удобно умоститься так, чтобы продолжать держать его за руку и сохранять между нами расстояние. Проще бы, конечно, придвинуться к нему всем телом и обнять — так шанс разлепиться во сне равен нулю. Но я этого делать не буду. Хватит с него и руки.
Я никогда не спала с мужчиной в одной постели, и долго не могла сомкнуть глаз — все смотрела на мужское тело, изучая каждый изгиб и выпуклость, что освещал тусклый ночник. Кроме интереса рождалось другое — желание изучить тело не только взглядом, но и пальцами.
Это лишь естественный интерес, он не должен повлиять на мое отношение к убийце. Не должен, не должен…
К утру чудом вырубилась, а очнулась совершенно в другой позе: на боку, а Бас нагло прижимался ко мне сзади, устроив руку у меня на животе.
В ягодицы упиралось нечто твердое — в принципе сомнений нет, что именно. Мои глаза вмиг распахнулись, я подскочила, будто в попу впилось жало стокилограммовой осы, и слетела бы с постели, если бы мужская рука так крепко не держала поперек талии. Все, что вышло, — это слегка сдвинуться, а через миг меня притянули обратно, к горячему сильному телу.
— Отпусти! — пискнула я и остервенело впилась короткими ногтями в мужское предплечье, которое точно неподъемной массивной цепью приковало к постели и к ее хозяину. Сонным, бархатно-хриплым голосом Бас лениво ответил:
— Полежи еще, вылет в обед.
Я упрямо игнорировала то, что горячая дрожь разбежалась по коже из-за его слов, что от затылка, куда Бас дышал, вниз текла лава по позвоночнику, и что везде, где наши тела соприкасались, невыносимо зудело. Будто если перестану игнорировать — ощущения захватят настолько, что утрачу контроль над собой и потеряю рассудок.
— Мне нужно в туалет!
К счастью, Бас не полный изверг — недовольно вздохнул и поднял руку, выпуская меня. Наконец-то! Запутываясь в ногах, я кинулась прочь из комнаты за дверь уборной. Тут, в белоснежной белизне плитки и мрамора, есть душевая кабина. Это радует. Я с ужасом глянула в зеркало — золотые кудри взбились, на голове точно гнездо, глаза лихорадочно блестели в обрамлении потекшего макияжа, щеки горели. Мамочки родные!
Прохладная вода слегка уняла дрожь и волнение, я довольно долго стояла под струями, собираясь с мыслями и пятый раз на автомате намыливая голову. Возможно, опасность мне не грозит. Возможно, стоит надеяться на лучшее. Но не так я хотела потерять девственность. Не с малознакомым мужчиной, не с тем, кто через месяц забудет обо мне. Не с убийцей.
Несмотря на то что я смущалась старых ожогов, которые остались после неудачной тренировки с огнем, я все-таки ждала настоящую большую любовь. Ведь если меня будут любить, то не испугаются шрамов… Я хотела романтичных свиданий, искренних признаний в чувствах. Хотела полностью раскрыться друг другу, стать родными. Я хотела хоть немного сказки.
Лишь на пару минут я позволила себе поплакать, выпустить горькие эмоции, сжимая в кулаке ненавистное кольцо. Дольше будет заметно — веки опухнут. Но я бы торчала в ванне до последнего, вытиралась бы полотенцем до красноты, если бы не услышала знакомые звуки.
Шипяще-рычащее “мря” прямо за дверью. Массивная лапа когтями царапала по дереву. Я спешно накинула халат, завязала пояс и выскочила в комнату, где меня буквально снесло Мурёнышем. Сорок килограмм чистого дикого счастья. Шершавый, словно наждачка, мокрый язык прошелся больно по щеке, но я смеялась и обнимала своего зверя, чесала ему спинку, загривок, за ушком, погружая пальцы в короткую серо-коричневую шерсть. Мурёныш мурлыкал как трактор, бодался в меня лбом, терся боком, выражая всем собой радость.
— Малыш, ты как? В порядке? — спросила, осматривая его крупную довольную морду.
— Мряяя! — прохрипел он и замурлыкал громче, кинулся вылизывать голые лодыжки. Будто жесткой губкой кто-то драл. Я отодвинулась, ища взглядом штаны, и наткнулась на брюнетку, что наблюдала за нами из кресла. На ее губах замерла вполне добродушная улыбка.
— Ты не бойся, мы аккуратно его забрали из твоего дома. Вкололи снотворное и перевезли в клетке. Тут оставили в комнате этажом ниже, но рано утром он очнулся и закатил истерику. Я его выпустила, — пожала она плечами. — Он по запаху тебя нашел.
Ничего себе. Выпустили гулять по дому пуму, пусть и дрессированную. Я почесала Мурёныша под белым подбородком.
— Ты же мой умничка. Я тоже соскучилась.
На что он вновь начал вылизывать лодыжки. Я приказала сидеть и ждать — он мигом послушался, с преданностью смотря на меня большими голубыми глазами.