Серо-голубые глаза полыхнули недобрым фосфорическим огнём, а тяжёлая магическая аура буквально приплющила меня к земле. Он явно собирался что-то ответить, но тут нас, слава Богу, вызвали в зал суда. Фууух…
Дело обещало быть непростым. По завещанию отца наследницей являюсь я, но издревле повелось так, что женщинам всё отдавалось только в том случае, если больше не было никаких вариантов. Юридически это правило закреплено не было, но ещё никем в нашей стране не нарушалось, а Джонатан к тому же был старшим, сыном “приличной женщины”, в отличие от меня, а ещё офицером и дипломатом, по слухам, входившим в ближайшее окружение кронпринца и претендующим на должность Первого советника в ближайшем будущем. Так что шансов у нас с мамой, несмотря на документы, было мало, но мы обе настроились бороться до конца, ведь у нас ничего не осталось, кроме обветшавшего поместья, титула и приносящих крошечную ренту розданных в аренду земель. Взяв в долг, мама наняла лучшего адвоката, плюс “братцу” приходилось постоянно и надолго отлучаться в столицу, поэтому это всё так затянулось. Почти на полгода.
Мама лучше разбиралась в вопросах юрисдикции, лучше умела держать лицо. Я же со своей несдержанностью могла только всё испортить, поэтому мама обычно моталась по судам без меня, а я работала. Конечно, мне претила мысль работать на невесту некогда безумно любимого мужчины, но поместье Хайдстоков было самым близким к нашему, и, к тому же, как раз тогда княжне требовалась компаньонка и личная гувернантка. Такую возможность я пропустить не могла, а в остальном… ничего, не хрустальная.
…Вдыхая свежий воздух, запах трав и придорожную пыль, я задумчиво и нежно провела рукой по высоким зелёным волосам земли, расфокусировано наблюдая за радужными бликами закатного солнца, просачивающимися сквозь густую крону деревьев, неспешно подходя к дому, до которого осталось всего несколько метров, и вспоминая…
— Всё-таки я не совсем понимаю… — вечером после памятного первого слушания пробормотала я, обнимая холодными ладонями чашку ароматного чая и сидя с мамой на диване у камина. — Почему он нас так ненавидит? Да, конечно, он считает, что ты разрушила брак его матери, лишила отца и всё в этом роде, но ведь он сам отказался от любых контактов с папой? Даже на похороны не явился. И ведь теперь он какая-то важная шишка. Зачем ему наши жалкие клочки? Из принципа?
— Ммм, не думаю. — вздохнула мама, механически отпив чаю. — Такие, как он, ничего не делают без веской причины, но ради цели пойдут по головам. Во первых, его мать так и не смогла повторно выйти замуж, над ней все за спиной смеялись, и он не мог этого не знать. Она как змея, копит в себе яд и щедро делится им с другими, даже с собственным сыном. Думаю, она и воспитала в нём ненависть к нам, но это всё личное. Он карьерист с огромным даром, который помог ему пробиться, но ведь через несколько месяцев предстоят выборы Первого советника, и он — один из трёх кандидатов. Оба его соперника — люди с весьма громкими титулами, а он всего лишь баронет. Думаю, ему недвусмысленно намекнули, что только став бароном он сможет побороться за место Первого советника и титул герцога. Высшее общество крайне непреклонно в таких вопросах, поэтому дело наше плохо, Нора…
— Мы ещё поборемся, мам. — ответила я с уверенностью, которой вовсе не ощущала.
М-да. И тогда-то уверенности не было, а теперь её с каждым днём становится всё меньше. Я вижу, как переживает мама, буквально съедая себя изнутри, и силы покидают, опускаются руки.
Да! Да, чёрт возьми, я… слабая. Не знаю жизни и не готова к тому, что ждёт нас, если мы проиграем. Хотя нет, не так. Когда.
Преодолев, наконец, бесконечные ступени, отперев дверь, переобувшись и на ходу сняв соломенную широкополую шляпку, немного защищающую от жары, вздохнула с облегчением. Хотя в этом поместье не осталось и намёка на былую ухоженность и красоту, всё же это мой дом, где, как известно, и стены помогают.
Едва я зашла в холл, намереваясь добраться до кухни и наконец-то поесть, как увидела идущую мне навстречу Нэн. Невысокая полненькая пожилая женщина, чьё добродушное лицо давно стало для меня родным, неловко семенила, будто путаясь в подолах длинного простенького платья, и выглядела всерьёз обеспокоенной, даже испуганной.
— ЭссаАлиенора! Наконец-то вы вернулись. Матушка вас давно ждёт у себя в комнате, хочет что-то сказать. Выглядит совсем измотанной и плачет… — пролепетала она, теребя ткань платья. А потом вдруг серьёзно, прямо-таки пугающе посмотрела мне в глаза и выдохнула: — Нора, что-то случилось. Что-то очень плохое.