Ну да, под это платье панталоны не наденешь.
— Ладно, — я кивнула и потянулась к шелковым ниточкам, прикрепленным к маленьким кусочкам ткани.
***
Я успела вовремя. Скользнула в зал как раз в тот момент, когда там начал меркнуть свет, а начерченная на полу золотистая пентаграмма — набирать силу.
Здесь, в отличие от остальных помещений, было тепло. Я бы даже сказала, жарко.
Маги и ведьмы стояли в кругу, каждый на своем угле пентаграммы. Двенадцать магов — двенадцать углов. В попытке осмотреть зал я привстала на цыпочки, неаккуратно отпустив накидку из меха волка. Накидка воспользовалась случаем и слетела с моих плеч на пол.
Как раз в тот момент, когда я увидела Лойноса.
Чертыхнувшись себе под нос, я в мгновение ока подхватила накидку и закуталась в неё, уже жалея о своем решении надеть это легкое, даже слегка откровенное платье с открытыми плечами и длинным рукавом. Но я же не знала, что и дознаватель здесь будет.
Хотя… а где ему ещё быть?
Многоголосый шепот одновременно читающих заклинание магов отразился от стен. Пентаграмма мигнула и стала ещё ярче — хотя всего мгновение назад я была готова поклясться, что ярче она уже быть не может.
А затем… в центре пентаграммы начали проявляться фигуры. Полупрозрачные, они с каждым мгновением набирали силу из струившихся к ним золотистых потоков. Я скользила взглядом по пока безликим лицам, пытаясь увидеть… стараясь узнать.
Тиона.
Подруга стояла поодаль и загадочно улыбалась. Я сделала шаг вперед… и столкнулась с предупреждающим жестом Магистра. Первый мужчина в цепях подошёл к краю пентаграммы.
— Душа, есть ли у тебя последнее желание?
Стандартный вопрос Жреца Ларгуса перед смертью человека. Только на этот раз Жреца нет — его с успехом заменяет Ведущий из Круга. Можно ли назвать жизнью это заточение в кулоне? Не знаю.
Я вздохнула, разом теряя интерес ко всему, кроме происходящего. А тем временем мужчина, покачавший головой в ответ на вопрос мага, начал рассыпаться золотистой пылью. В горле сам по себе встал ком, и я не знала, хотелось мне плакать или же радоваться обретшей покой душе. Тягостное ощущение будто протянуло свои холодные руки от пентаграммы к сердцу каждого в этом зале.
Я словно оцепенела и просто была здесь: находилась, существовала и смотрела, как по одному фигуры подходят к магу, чтобы выразить свою последнюю волю. Я не слышала, о чем они говорили и просили, только наблюдала за исходом каждого из них.
Наконец пентаграмма опустела. Почти. Осталась одна Тиона. Я подалась вперёд, чтобы запечатлеть последние слова своей подруги.
— Душа, есть ли у тебя последнее желание?
Тиона выпрямилась, подняла голову и вдруг лукаво улыбнулась Ведущему.
— Хочу поговорить с Даралеей д’эрр Сольн.
Не оборачиваясь, маг подал мне знак подойти.
— У вас несколько минут, — он упрямо сжал губы и отступил на пару шагов. Конечно, маги, держащие пентаграмму, уйти не могли, однако цепочка присутствующих потянулась к выходу. Тиона подождала, пока за последним из них закроется дверь, и наконец посмотрела на меня.
Я осторожно подошла к пентаграмме, протянула руку. Пальцы коснулись чего-то, отдаленно напоминающего стекло.
Подруга, наклонив голову набок, следила за моими действиями.
— Привет, — тихо прошелестел мой голос и растворился в воздухе, — я скучала.
Она улыбнулась.
— Я тоже, дорогая. Но у Вечности свои планы.
Да, знаю. И этот короткий разговор — единственное, что отделяет мою подругу от того, что неизвестно и неизведанно.
Мы молчали. Смотрели друг на друга и молчали. А затем я поняла, что нужно нарушить эту тишину.
— Знаешь, — улыбнулась, — обычно мы с тобой наговориться не могли. А сейчас и сказать нечего.
— Можем пойти по обычной программе, — подруга озорно подмигнула, — тем более я вижу, что твоё сердце наконец-то несвободно.
— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — я прикусила губу, чувствуя, как вспыхнули щёки.
— Да конечно! Как там его, Лойнос?
Я почувствовала на себе взгляд. Такой… Очень внимательный и даже в какой-то мере прожигающий.
Вестимо, чей.
— Нет, даже не думай, — нашла в себе силы улыбнуться.
Вот уж подставы от ближайшей подруги я не ожидала.
— Да ладно, не пыхти, — хихикнула тем временем та, — можно подумать, ты сама себе в этом признаешься. Да ты скорее лошадь съешь!
— Ну спасибо… подруга. Вовек не забуду, — я скрестила на груди руки.
Не знаю я, как в глаза ему теперь смотреть после такого-то.
Ведущий кашлянул, привлекая наше внимание, и выразительно взглянул на часы.
— Всё, прощаемся, — засуетилась Тиона, по-прежнему улыбаясь, — передай, пожалуйста, моим родителям, что они не виноваты. Пусть не убиваются.
— Передам, — кивнула я.
Такая уж моя подруга — перед лицом Вечности держать лицо собственное. И даже шутить.
— Ну вот и отлично. А с Лойносом всё-таки разберитесь, — поджала она губы и фыркнула, — нечего тебе в одиночку по жизни разгуливать, простудишься ещё.
— Тиона!
— Всё, ухожу-ухожу, — выставила она ладони вперёд и отступила на шаг.
А я поняла — вот и всё. Вот и конец нашей истории.
Столько песен и речей слагают про смерть и Обитель Ларгуса, а на деле так обыденно и… просто.
— Хорошей Вечности, Тио, — я улыбалась изо всех своих последних сил.
Ведь это её выбор — всё воспринимать с улыбкой.
Подруга кивнула и, будто разом потеряв ко мне интерес, отступила вглубь пентаграммы. Кивнула ожидавшему своего часа Ведущему.
И лишь за миг до того, как рассыпаться золотистой пылью, она всё-таки повернула ко мне голову. Короткая незамысловатая фраза сорвалась с её губ, так и не зазвучав.
Но я услышала.
“Поговори с ним”.
***
Когда пентаграмма погасла, я не спешила уходить. Стояла, прислонившись к колонне, и наблюдала, как неспешно собираются маги. Торопиться я не собиралась, да и некуда было: гонка последних дней просто-таки вынуждала замедлиться и оценить жизнь вокруг. Собственно, именно ценности времени и были посвящены мои мысли: тягучие, неспешные, словно горячий шоколад, они заставляли обдумывать всё не спеша.
Как долго мы живем? Для чего мы живем? В чем смысл нашего существования?
В Академии я над этим не задумывалась, после — тем более. А надо было…
Лёгкое прикосновение к плечу заставило меня вынырнуть из своих мыслей и обернуться.
— О чем ты думаешь? — Лойнос улыбнулся.
— Так… о разном, — я посмотрела на дознавателя, ловя себя на мысли, что впервые за эти дни я воспринимаю его… ровно. Без всяких лишних мыслей, без образов…
Даже то, что он слышал наш разговор с Тионой, не смущало.
— Дара, я…
— Хотел поговорить, — я кивнула, — знаю. Но не хочу.
— Почему? — он недоуменно поднял бровь.
— Просто, — зачем-то пожала плечами, — я не вижу смысла.
После разговора с Тионой меня обуяла странная апатия.
— Сейчас или вообще? — прищурился Аверис.
И тут я совершила непростительную, бездумную ошибку.
— Сейчас.
— Что ж, — он отступил на шаг, — тогда поговорим позже.
Я кивнула.
***
— Лорр Аверис заходил, — Лори присела в реверансе.
Да, знаю. Как раз в то время, когда он заходил, я пряталась за колонной, изо всех сил стараясь не попасться ему на глаза.
— Спасибо, Лори.
Вместо того чтобы удалиться, горничная осталась на месте. Опустила глаза и изо всех сил комкала передник.
— Что ещё?
— Может, вы с ним всё-таки поговорите?
Я удивленно подняла брови. Нет, в общении с Лори у нас были свои вольности, но ни разу не было такого, чтобы девушка посягнула на моё личное пространство.
— Это ещё с каких та… зачем?
— Лои Дара, вы меня простите, что вмешиваюсь, — горничная чуть ли не плакала, — но просто он волнуется, переживает. И он смотрит!
— Ну да, очень ценное наблюдение — у него есть глаза, — хмыкнула я, отворачиваясь.
Как ни крути, а Лори была права. И причин не прислушаться к её просьбе не было никаких.