Никита покинул высокий пост в фирме своего друга Андрея Воронцова и отправился в свободное плавание. А нашей компании данное направление сотрудничества было весьма интересно.
Теперь мне предстоит взять начальный этап почти полностью на себя.
— Я уже отдал распоряжение Романову, Ветровой и Жданову. Они поддержат, можешь на них рассчитывать. Я буду по мере возможности на связи.
— Надеюсь, все обойдется, и вы скоро вернетесь, — выдаю дрожащим голосом. Мне немного страшно. Слишком большая ответственность. И главное — стыдно ударить в грязь лицом. А вдруг, если я хорошо справлюсь, он все же изменит свое решение.
— Будем надеяться.
В аэропорт добираемся быстро. И только за стойкой регистрации узнаю, что летит шеф ни куда-нибудь, а во Флориду.
— Не знала, что ваши родители не в России.
— Обычно здесь. Но весной укатили туда. У них там домик на побережье, периодически меняют дислокацию. То тут, то там.
Как это необычно. Видеть его не сильным, серьезным бизнесменом, а простым человеком, который безумно волнуется за отца.
Я вот за своего не очень переживаю. Его не было в моей жизни двадцать лет, а когда появился, я даже еще не успела толком понять, что к нему испытываю. Пока что нечто похожее на уважение к новоиспеченному мужу матери, который помог ей справиться с трудностями. Но любви, как таковой не ощущаю. Особенно если учесть, что по-прежнему злюсь — ведь когда-то, двадцать один год назад, она по его вине оказалась одна с ребенком на руках.
Мы располагаемся в зале ожидания. До посадки еще полчаса. Шеф продолжает говорить о деле, а я только сейчас понимаю, как далеко он уезжает. Это ж на другом конце света! Я не увижу его как минимум несколько дней. Сердце сжимает тоска. Такая невыносимая, что закрываю глаза, дабы в них не появились слезы.
Вот вам и первая репетиция перед увольнением. Я так привыкла видеть его каждый день, что даже выходные казались бесконечными, а тут сразу несколько дней.
— Саша, вы меня слышите? — открываю глаза. Смотрит внимательно. На лице тревога. — Вы в порядке? Наверное, устали вчера с этими отбором… тьфу, собеседованиями… а тут еще я не даю выспаться. Простите, нужно было такси вызвать… просто… — отводит взгляд, — я не смог… черт…
Его рука, которая каким-то образом оказалась за моей спиной на спинке металлического кресла, придвигается еще ближе. Большой палец внезапно касается плеча и гладит кожу, вызывая мурашки. Я не понимаю, что с ним. Это так неожиданно, прямо как в доме Евстигнеева. И мне с трудом верится, что всё происходит в реале. Наверное, он просто не в себе из-за новости об отце.
Иначе, как понимать этот его блестящий взор? На мои губы, на колышущуюся от участившегося дыхания грудь…
— Евгений Витальевич, я постараюсь справиться, вы можете не волноваться еще и об этом.
Плохо соображаю, что несу. В голове шумит от нахлынувших эмоций. Еще и вспоминается тот дурацкий сон. В нем он тоже меня гладил, и ощущения точ-в-тот такие же на коже — горит под его пальцем.
Рука оказывается на затылке, ненавязчиво массируя его, и я поддаюсь моменту, чуть откидываю назад голову. В почти пустом зале аэропорта это так уместно, так нервно и вместе с тем так естественно. Наверное, какая-то магия. Здесь годами люди кого-то провожают, встречают… флер романтики буквально кружит в воздухе… похоже, и шеф это чувствует… возможно даже, как я, поддается его влиянию…
Ощущаю дыхание на своей щеке и открываю глаза. Его серые омуты прямо передо мной, и я просто падаю в них… сознание растворяется в томной глубине… и мягкие губы на моих холодных почему-то кажутся самым естественным, что только может быть… легкие прикосновения, от которых отшибает разум, оставляя лишь чистейшее наслаждение.
— Саша… — возможно, он даже и не говорит этого, но мне слышится неразборчивый шепот. Я подаюсь вперед, в безумной жажде получить чуточку больше. Ловлю мужские губы, устремляясь всем сердцем к нему. Мои пальцы сами оказываются на его шее и погружаются в жесткие волосы. Вместе с тем изо рта вырывается выдох. А шеф…
Он жадно отвечает на мой сумасшедший поцелуй. Так горячо и буйно, словно мечтал о нем не один год… хотя мы столько и не знакомы.
Меня уносит куда-то вверх от счастья, а потом падаю в бездну, когда настойчивый язык открывает мой рот и врывается внутрь, испепеляя, словно безудержное беспощадное пламя. Позволяю ему это без малейшей попытки к сопротивлению. Лишь сильнее притягиваю к себе его голову, отдаваясь сильным рукам, которые поддерживают меня, и, кажется, они уже везде.